1962. Хрущев. Кеннеди. Кастро. Как мир чуть не погиб - страница 34

Серов не без злорадства писал о череде измен и провалов в разведке КГБ в 1961 году. «В 1961 году изменил Родине офицер КГБ, который вместе с женой ушел в Западную Германию сразу же после награждения его орденом Красного Знамени “за выполнение особого задания”. Затем изменил Родине подполковник КГБ, работавший резидентом в Финляндии, который вместе с женой и ребенком ушел к американцам»[149]. Речь шла о Богдане Сташинском, награжденном орденом за убийство Степана Бандеры в Мюнхене в 1959 году, и о сотруднике резидентуры КГБ в Хельсинки А. М. Голицыне. Сожалел Серов только о том, что у Шелепина «не упал ни один волос с головы за эти провалы»[150].

В июне 1961 года было созвано совещание руководителей КГБ и ГРУ с участием и некоторых резидентов. «Тем не менее заметного улучшения отношений не произошло. В ГРУ по-прежнему смотрели на КГБ как на контролирующую организацию. И действительно, военная контрразведка КГБ и ее особые отделы имели прямые обязанности надзирать за ГРУ, так как они являлись неотъемлемой частью Советской армии, а за армией чекисты следили всегда»[151].

В октябре 1961 года Серов участвовал в работе XXII съезда КПСС лишь в качестве делегата с совещательным голосом. Его не оставили в ЦК нового созыва. Зато Шелепин пошел на повышение, став секретарем ЦК, а затем и председателем Комиссии партийного контроля ЦК КПСС.

С 13 ноября 1961 года во главе КГБ оказался бывший руководитель украинского и советского комсомола Владимир Ефимович Семичастный, представитель хрущевского молодняка, не имевший до этого какого-либо опыта работы в спецслужбах.

О Семичастном Серов писал, что «характерная особенность у нынешних молодых руководителей – это показная любезность и внутреннее враждебное поведение… Откуда эта гадость у них взялась». В другом месте воспоминаний Серов называл Семичастного «наглым ничтожеством»[152]. «Дело Пеньковского», о котором речь пойдет ниже, еще больше рассорит КГБ и ГРУ.

В целом в годы правления Хрущева роль и самостоятельность военно-силового и внешнеполитического истеблишмента в системе советской власти была резко понижена. Был принят новый принцип: руководители силовых структур – военного ведомства и КГБ, министр иностранных дел – не должны входить в состав Президиума ЦК.

В высших военных и дипломатических кругах не осталось никого, кто мог бы сказать «нет» Хрущеву в его начинаниях.

Устранение «антипартийной группы» сделало Хрущева беспрекословным единоличным правителем. Байбаков замечал изменения в стиле руководства: «После того как Пленум ЦК вывел из состава Президиума Молотова, Маленкова, Кагановича, власть Хрущева неимоверно усилилась, ему уже никто не мешал верховодить, принимать важные государственные решения келейно, в узком кругу. Хрущев отвергал все, что хоть как-то могло затмить его роль в руководстве партией и страной… Хрущев стал делать то, что ему хотелось»[153].

В 1958 году Хрущев совместил посты главы партии и правительства, став еще и председателем Совета Министров СССР.

Академик Андрей Дмитриевич Сахаров подтверждал: «Манера Хрущева держаться уже в 1959 году была совсем иной, чем та, которую я наблюдал на заседаниях Политбюро в 1953–1955 годах… Тогда он явно старался быть в тени. Теперь же с видимым удовольствием был на первом плане, задавал выступающим острые вопросы, иногда перебивал их, давая часто понять, что последнее слово принадлежит ему. На меня он тогда произвел впечатление умного, истинно крупного человека, быть может чересчур самонадеянного и податливого на лесть… и с недостатком общей культуры…»