Вскоре она уже была полностью в Него влюблена, и когда Он попросил проехать с ним на машине и составить компанию за ужином, она, не раздумывая, согласилась.
Словно волшебник, незнакомец махнул рукой, и возле них тут же остановилась, невесть откуда вырулившая, иномарка с тонированными стёклами.
Он открыл перед ней дверь, вежливо пропуская вперёд, и лишь усаживаясь на заднее сиденье, девочка начала ощущать смутное беспокойство, которое моментально переросло в панический страх, когда он сел рядом и, враз изменившимся тоном, приказал водителю:
– Всё, погнали быстрей.
***
Первые три дня её пристёгивали наручниками к батарее.
Сначала она пыталась кричать и звать на помощь, но лысый её избил, а потом объяснил, что кричать бесполезно, поскольку она в подвале дома, который находится далеко за городом. Лысый сказал также, что если она не перестанет орать – он пристегнёт ей обе руки за спиной, а в рот засунет свои носки и заклеит сверху скотчем. После этого она перестала кричать и начала тихо плакать, слёзно умоляя отпустить её домой.
– Ты пойдёшь домой тогда, когда твои родители за тебя заплатят, – заявил лысый. – А пока сиди тихо и делай, что говорят.
Потом пришёл толстый и, не говоря ни слова, её изнасиловал. Вслед за ним то же самое сделали бородатый и белобрысый.
Потом снова приходил лысый, он приносил бутерброды и чай. Лысый был единственным из всех, кто её не насиловал, а только бил.
Ей было всего пятнадцать и до похищения она была девственницей, но сейчас происходящее уже не пугало её так, как в первый день, потому что после того как те трое закончили своё дело, белобрысый сделал ей укол, от которого ей стало очень хорошо.
Перед уколом белобрысый пообещал, что ей понравится, и ей действительно понравилось. Он приготовил инъекцию у неё на глазах.
– Сначала мне, – сказал он, засучивая рукав.
Делая себе укол, белобрысый выдавил лишь половину шприца.
– Остальное тебе, моя сладкая.
– Не надо, пожалуйста, – чуть слышно всхлипнула она.
Сил на сопротивление уже не осталось. Лёжа на грязном матрасе, абсолютно голая, с пристёгнутой к батарее рукой, она меланхолично наблюдала, как белобрысый вкалывает в её здоровые вены наркотик.
– Ну как же «не надо», детка? – сказал он. – Тебе ведь больно и страшно. А теперь боль уйдёт, и скоро ты обо всём позабудешь.
Он жадно поцеловал её в губы и прежде чем уйти, изнасиловал снова.
На следующий день пришёл лысый и установил треногу с видеокамерой. Затем пришли толстый и бородатый. Они приказали ей одеться и привести себя в порядок:
– Слушай сюда, шкура, – говорил толстый, – сейчас ты сядешь на этот стул и скажешь следующее: «мама, папа, я жива, спасите меня! Сделайте то, что они просят, умоляю вас!». Ты должна сказать это как можно убедительнее, иначе я сломаю тебе руку, поняла?
Они записали видео, забрали видеокамеру и ушли. Лысый принёс еду и поменял ведро. После первого избиения он с ней почти не разговаривал и вёл себя так, будто она была каким-то животным в зоопарке.
Вечером второго дня вернулся белобрысый и снова сделал ей укол. На этот раз в шприце было чуть больше жидкости и, наслаждаясь новыми ощущениями, девочка в последний раз вяло испугалась произошедшего далее.
На третий день страх ушёл окончательно, осталось лишь томительное ожидание нового укола. Укола, ставшего для неё самым важным событием в жизни всего после двух повторений.
