ЧЕЛОВЕК В МАЛИНОВОМ ПИДЖАКЕ: Что за машина?
ХИТРЫЙ ПРОДАВЕЦ: Линкольн.
ЧЕЛОВЕК В МАЛИНОВОМ ПИДЖАКЕ: По чем?
ХИТРЫЙ ПРОДАВЕЦ: 30 тысяч! Антик! Тут все машины – античные (и мы видим панораму типичного джанг ярда).
ЧЕЛОВЕК В МАЛИНОВОМ ПИДЖАКЕ: Дороговато…
ХИТРЫЙ ПРОДАВЕЦ: Так ведь на ней сам Авраам Линкольн ездил.
ЧЕЛОВЕК В МАЛИНОВОМ ПИДЖАКЕ: Что-то не слышал о таком, а кем он работал?
ХИТРЫЙ ПРОДАВЕЦ: Он был президентом США.
ЧЕЛОВЕК В МАЛИНОВОМ ПИДЖАКЕ: Надо же, ну, всюду – евреи.
ХИТРЫЙ ПРОДАВЕЦ: Я не уверен, но, кажется, он не был евреем.
ЧЕЛОВЕК В МАЛИНОВОМ ПИДЖАКЕ: Абрам – значит еврей. Все Абрамы – евреи. Все евреи – Абрамы. Это даже малолетки знают. Я после него в машину не сяду (все более распаляясь) – да я и рядом срать не сяду! Да я вообще эту вашу синагогу тут щас порушу.
Начинает дебош, заканчивающийся появлением полиции и арестом.
Полицейский останавливает в городе машину. Он подходит к водителю в малиновом пиджаке.
ПОЛИЦЕЙСКИЙ: Простите, сэр, но вы, кажется, пьяны.
ПЬЯНЫЙ ВОДИТЕЛЬ В МАЛИНОВОМ ПИДЖАКЕ: Да нет, я еще только еду на пьянку.
ПОЛИЦЕЙСКИЙ: Вы пили сегодня?
ПЬЯНЫЙ ВОДИТЕЛЬ В МАЛИНОВОМ ПИДЖАКЕ: Всего один дринк (показывает пустую полугалонную бутылку волкодавовки).
ПОЛИЦЕЙСКИЙ: Вы шутите? Я вынужден предложить Вам пройти тест на алкоголь.
ПЬЯНЫЙ ВОДИТЕЛЬ В МАЛИНОВОМ ПИДЖАКЕ: Сколько угодно!
Оба смотрят на шкалу результатов теста. Она показывает «двойная смертельная доза». Полицейский надевает наручники на водителя, тот слегка сопротивляется.
ПЬЯНЫЙ ВОДИТЕЛЬ В МАЛИНОВОМ ПИДЖАКЕ: Я буду протестовать, я буду жаловаться в комиссию по правам человека и в общество охраны животных: я – живой, а не дважды мертвый!
Утро в пиццерии. Студент быстро и ловко складывает коробки для пиццы – коробки буквально вылетают из-под его рук. Черенок-От-Лопаты не менее ловко раскатывает тесто и укладывает обсыпанные мукой блины в аккуратные стопки. Застенчивая Разиня готовит салат-бар, виртуозно нарезая аппетитную и свежую, будто в росе, зелень. Занятие не мешает им болтать.
СТУДЕНТ: За день дороги, я заметил, из-за того что по ним все время ездят, здорово растягиваются, но к ночи, когда движение стихает, расстояния становятся нормальными – вот почему я люблю работать до закрытия: расход бензина меньше.
ЧЕРЕНОК-ОТ-ЛОПАТЫ: Это здесь так. А я жил два года в Лос Анжелесе. Там машины круглые сутки на дорогах, там дороги так растянулись, что никуда не доедешь. Я однажды поехал к подружке и смог остановиться только здесь, в Монтерее. И больше я в этот Л.А. – ни колесом.
ЗАСТЕНЧИВАЯ РАЗИНЯ: Ты не ошибаешься? Ты точно жил в Л.А.?
ЧЕРЕНОК-ОТ-ЛОПАТЫ: Да, а что?
ЗАСТЕНЧИВАЯ РАЗИНЯ: Я была там. Что-то я не припомню, чтобы там кто-то жил, потому что там негде жить, там одни хайвэи.
СТУДЕНТ: А где ж люди там живут?
ЗАСТЕНЧИВАЯ РАЗИНЯ: Не знаю, наверно, в пригородах, на окраинах, где-нибудь в Санта-Монике или на холмах.
ЧЕРЕНОК-ОТ-ЛОПАТЫ: На каких еще холмах?
ЗАСТЕНЧИВАЯ РАЗИНЯ: На косогорах. Они так и называются – Беверли Хиллс.
СТУДЕНТ: А я, кажется, слегка влюбился.
ЧЕРЕНОК-ОТ-ЛОПАТЫ: Она? Он?
СТУДЕНТ: Кажется, она. По средам и субботам – большая пицца с курятиной и садовый салат с итальянским соусом. Фигурка. Улыбка. С ума сойти. Но я даже не знаю, как ее зовут – стесняюсь спросить, она так улыбается…
ЗАСТЕНЧИВАЯ РАЗИНЯ: А семья приличная?
СТУДЕНТ: Дом – шикарный, с видом на город и залив, две машины – лексус и тойота-камри.
