Это Анна точно знала, как урожденная княжна Воронова.
Она стояла на социальной лестнице выше многих и многих. Но делало ли это ее – высшей? Или кого-то низшим?
Люди не равны, но не равны они не кровью или цветом кожи. Люди не равны своими способностями и талантами, умами и душами. И арийская, и еврейская нация может породить мразь, а может – и героя. Нет, нельзя судить, нельзя…
И как человек, который видел Освобождение, Анна могла еще добавить – будь прокляты те, кто начинает войны! Будь прокляты навеки, до гроба и за гробом! Но думать об этом все равно не хотелось.
С четвертой стороны был небольшой перелесок. Посадки, как назвала это Кира.
Погулять там?
Почему нет…
Анна решительно направилась в сторону деревьев.
Страх? Страха она не испытывала. Но на всякий случай…
Яна была умна и запаслива. И оружие у нее было.
В кармане у Анны лежала заточка. Верная, надежная… пусть лежит. Не то, чтобы она ее пустила в ход. Но…
Как многие люди, Анна в чем-то фетишизировала оружие. С ним было спокойнее. Хотя убивает-то не заточка, а человек. И чего стоит кинжал, если к нему прилагается слабая рука?
Но об этом Анна не думала. Она медленно шла среди деревьев.
Медленно-медленно, иногда застывая на одном месте. Она пыталась - что!? Она и сама не знала, может быть, отогреться, а может, не заплакать… или наоборот?
Поплакать там, где ее не увидят?
Что-то недоброе разбудил в ней этот день, злое, нехорошее…
Именно поэтому ее и не заметили.
Анна непроизвольно сместилась в сторону кладбища – человек обычно заворачивает в сторону основной руки, вправо. Сместилась, а когда услышала голоса, стало поздно поворачивать обратно.
- …сюда?
- … и …!
Двое мужчин переговаривались.
Ругались.
Анна замерла на месте. Хелла, твоим именем! Да что ж такое!?
Бежать?
Она не рисковала. Сюда как-то дошла, а вот обратно? Сейчас хрустнет ветка, или метнется луч фонарика… единственное, что позволила себе девушка – опуститься на колени и прижаться к дереву. И порадоваться, что у Яны вещи – практичные. Немаркие.
Куртка была камуфляжной, в серо-бело-черных тонах. Ночью – и не заметишь. Анна думала взять пальто, но потом остановилась на куртке и джинсах. И не прогадала.
А вот сапожки тонковаты, и носки она не надела. Ноги замерзнут…
Не до ног тут!
Двое мужчин разговаривали на русском матерном. Анна прислушалась – и скривилась от отвращения.
Мародеры.
Твари, ничтожества, шакалы помоечные! Существа, слишком трусливые для честного боя, но подлые, жестокие и опасные.
Во все времена таких давили…
Это было памятью Яны. Это было мнением Анны. И в одном она Джоан Роулинг не понимала.
Как можно назвать компанию, которой предлагается восхищаться – мародерами?! Что за моральные установки у них в Англии? Может, еще педофилами прикажете восторгаться? Или некрозоофилами? Фу, гадость!
Двое продолжали переговариваться.
Как поняла Анна, в войну здесь гремели бои. И усадьбу защищали на совесть.
Немцы отбивались, но в результате дом все равно взяли, их закопали…
А закопали не просто так.
Награды, оружие, трофеи, документы… нагрудные знаки и кокарды, каски и орлы, подковки с сапог и нашивки, портсигары и зажигалки, даже золотые зубы – это же мародеры! Они не брезгливы!
А тут была большая братская могила. Немецкая!
Раскопать – и поживиться.
И именно сейчас, потому как почва болотистая. Подмерзла, но еще не заледенела. Воды нет, а копать – в самый раз.
