Наташка работала педиатром в большой частной клинике, с неплохим окладом, и местом своим очень дорожила. Да и чему тут удивляться, сейчас все дорожат работой…
Туалет, ванная, кухня. Привычный маршрут для дедушки…
–– Даша, там мне ещё хоть что-нибудь осталось? – спросил он, заходя. – А то голодный дед очень сердитый обычно, помнишь ведь?
–– На! – внучка с гордостью подвинула ему огромную тарелку, на которой лежали два крохотных блинчика. – Тебе ведь хватит? Не будешь сердиться?
–– Конечно, не буду, – вздохнул он. – Ты-то хоть наелась?
–– Кажется, да… – с сомнением сказала Даша. – До завтрака в садике как-нибудь дотерплю.
–– Ну и хорошо, – кивнул Плахин. – Ты иди пока к себе, собирайся там… А я телевизор посмотрю.
По доброй, ещё советской традиции Плахин всегда смотрел за едой новости. Хотя Наташка регулярно предупреждала его, что это вредно, причем не только для пищеварения.
Наверное, она была права. Телевизор в последнее время крайне редко радовал граждан России. Хотя ведущие были по-прежнему безукоризненно красивы, со вкусом одеты, и говорили вполне себе грамотно.
А вот сами новости… Новости стали, как правило, скверные. То выскочит на встречную полосу автобус, под завязку забитый пассажирами… То сгорит очередной сельский домик с целой семьей… То опять где-нибудь что-нибудь потонет…
Но так уж устроен советский человек, что не может начать день, не посмотрев новости. А Плахин, несомненно, был советским человеком, о чем всегда и заявлял с уверенностью.
Хотя правильнее сказать не «был», а «стал». Так было ведь не всегда. Ещё лет десять назад никто и подумать бы не мог, что Сергей Плахин, успешный бизнесмен, муж жены-красавицы, вдруг вспомнит о том, что было давным-давно. И, что совсем уж странно, искренне ухватится за это воспоминание, чувствуя в нем какую-то надежду, что ли…
Видимо, больше негде ему было ее увидеть, эту надежду.
…Жизнь его, которая, несомненно, была куда удобнее и комфортнее, чем в годы его молодости, вдруг стала казаться скучной и пресной. Не случалось в ней никаких больших, ярких, да и просто хоть в какой-либо степени примечательных событий. Причем касалось это как его личной жизни, так и жизни всей большой страны.
И потому с такой теплотой он вспоминал то время, когда всё было по-другому. Другая страна, другое время. Другие новости, в которых говорили только про хорошее. И люди были другие. Советские…
А в чем, как вы думаете, главный признак советского человека?
В угрюмом взгляде?
Нет.
В вечном недовольстве властью?
Тоже нет! Это все следствия главного…
Потому что главное для советского человека – желание осчастливить весь остальной мир, хотя бы и за свой счет. И пусть даже этот самый остальной мир этого не хочет, и даже, подлец, активно противится, не понимая, в чем его счастье…
Вот поэтому-то и был угрюм советский человек, что не получалось у нашей страны ничего! Сколько сил потратили, сколько народа положили, а счастья у мира как не было, так и нет. Даже страны своей ради этой великой цели не пожалели, а всё без толку.
Видимо, неправильно тогда расставили приоритеты. Надо было, наверно, сначала свой народ как-нибудь осчастливить, а потом уже браться за все прочие.
А так… Счастья, уж во всяком случае того, которого мы ждали, почему-то так ни у кого и не появилось. И если другой мир как-то без него обошелся, то сами мы были очень опечалены. Ведь верили мы в него! Ждали, надеялись… А счастье почему-то проходило где-то стороной. Иногда даже казалось, что вот оно, совсем уже рядом, рукой можно потрогать…
