– Правда? – сказал он обрадованно. – Здорово. Представляю, сколько им овощей натолкали в сумку.
– Да уж, – буркнул я. – Мясоедова икрой не корми, дай кому-нибудь пакость сказать. Да еще на законном основании.
С Мясоедовым я познакомился гораздо раньше, чем он встал во главе фирмы, делающей игры. Однажды я гнал по МКАД, скорость превысил ровно настолько, сколько разрешает ГАИ: на десять км, то есть сто десять, и вот меня обгоняет некий сраный «жигуль», весь в грязи, хотя уже две недели нет дождей и луж, и когда въехал в ряд впереди меня, водитель выбросил в окно бумажку от бутерброда.
Она порхнула в воздухе, коснулась лобового стекла моей машины и улетела. Затем наш ряд начал затормаживать, я вовремя это усек, перестроился, мы обошли соседей, я успел увидеть мужчину за рулем, выбросившего обертку. Он заранее злобно зыркнул в мою сторону, ожидая брани.
Я ничего не сказал, придурков и хамов на дороге много, да и следить за движением надо. И через пару минут уже забыл о неприятной мелочи. Но через неделю случилось продолжение: я выгуливал маминого боксерчика, у нас дружная компания собачников, уже сложилась и притерлась характерами, как мы, так и наши собаки. И вот я со своим любимцем пришел вечером на обычное место, а там с нашими бродит новенький с питбулем на длинном поводке.
Валентина, веселая и доброжелательная, заводила и сердце компании, воскликнула жизнерадостно:
– А вот и Володя! Теперь наша компания в сборе… Володя, это Игорь Мясоедов с его веселым Гошей…
Новенький повернулся в мою сторону и с самым дружелюбным видом протянул руку для пожатия. Я дернулся было ответить таким же привычным жестом, но узнал хамовитого выбрасывателя бумажек. Рука моя осталась на месте, а его повисла в воздухе. Наступило неловкое молчание. Все смотрели и не понимали, меня знают как человека дружелюбного, а любого незнакомого принято рассматривать, как человека хорошего, пока не докажет свою нехорошесть.
Наконец Мясоедов сказал с вынужденным смешком:
– Ну извини, Володя! Я же не знал, что это ты в том «опеле»!
Я промолчал, а Валентине и другим, что смотрели и ждали объяснений, сказал кротко:
– Извините, но я погуляю… в другом месте.
Мой пет не хотел уходить от друзей, пришлось взять на поводок. Меня провожали недоумевающими и огорченными взглядами.
На другой день узнал, как развивалось дальше. Мясоедова начали расспрашивать, что случилось, а он, понимая, что такое не утаишь, – я могу рассказать, как было, – не стал врать и рассказал, что выбросил бумажку в окно, подумаешь, МКАД огромная, так все делают, у него в пепельнице уже места нет, забывает вытряхнуть… Конечно, если бы знал, что бумажка так обидит этого чванистого собачника… или что встретит его именно здесь, в районе, где купил квартиру…
Константин, серьезный и вдумчивый доцент из универа, огромный и солидный хозяин крохотной таксы, тогда слушал-слушал да и сказал задумчиво:
– Словом, если свой – то нельзя, если чужой – то можно?
Мясоедов пожал плечами:
– Ну конечно! Их в Москве двенадцать миллионов.
– Чужих?
– Ну да!
– Это не чужие, – поправил педантичный Константин. – Это просто незнакомые. Значит, с незнакомыми можно?
– А что тут такого? – спросил Мясоедов, защищаясь. – Все так делают!
Константин покачал головой:
– Я не выбрасываю бумажки на улице.
– И я не выбрасываю, – сказал Аркадий Георгиевич, владелец черного терьера.
