Все стояли в коридоре.
– Но кого? – спросила миссис Фергюсон.
– Это сможет сказать только он, – ответила мисс Фёрт.
Повисла тишина. Долгая, тяжёлая, неприятная тишина, которую каждый присутствующий хотел разрушить, но не мог на это решиться.
В конце концов, прислуге было поручено прибрать в гостиной. Им было необходимо собрать осколки вазы, вычистить ковёр, собрать обломки сломанного падением шкафа и держать язык за зубами, чтоб до семьи Стрикленд не дошли такие ужасные факты о семье Фергюсон.
Вечером к ужину должны были прийти гости. Стрикленд посещали их почти каждый вечер. Гостиная к тому моменту была приведена в идеальный порядок, поэтому миссис Фергюсон была полностью уверена в том, что её будущие родственники ничего не узнают о семейной ссоре.
После самого ужина мужчины начали вновь свой разговор, в котором Роуз мало что понимала. Миссис Стрикленд и миссис Фёрт играли в шахматы, миссис Фергюсон за ними наблюдала, читая книгу, а сама Роуз осталась вместе с Вайолет, Эдвардом и своей вышивкой.
– Вы все ещё не закончили ее, мисс Фёрт? – заговорила мисс Стрикленд.
– Да, шить удаётся только по вечерам, и, – Роуз вдруг укололась.
Она отдернула руку, и на кончике указательного пальца появилась маленькая капля крови.
– и поэтому я все ещё вынуждена заниматься именно ей, – договорила Роуз, словно ничего не было.
– Вам не больно, Роузмари? – спросил юноша.
– Было немного, но уже прошло.
– Вы так терпеливы, – ответил ей он, – Вы, похоже, очень смиренны к боли.
– Но это не значит, что я бы хотела постоянно колоться, – ответила Роуз.
– А вот я терпеть не могу боль! – вдруг воскликнула мисс Стрикленд. – Однажды я вышивала огромный пейзаж, такой, что длиной он был как мисс Фёрт, и так сильно укололась. Я думала, потеряю сознание. Матушка кое-как вернула меня в чувства!
В ответ они промолчали, обменявшись взглядами. Роуз продолжила вышивать, а Эдвард читал, иногда поднимая голову, читая вслух реплику героя и комментируя её. Что-то ему нравилось – он поддерживал героя, что-то – нет, и он высмеивал его слова и ругался. Роузмари слушала его, иногда отвечая на комментарии и смеясь. Вайолет сидела молча, наблюдая за ними и иногда все-таки пытаясь что-то сказать.
В конце концов, Эдвард заскучал и убрал книгу. Он тяжело вздохнул и посмотрел на Роуз странным тяжелым взглядом, потом перевёл взгляд на Вайолет, и заговорил.
– Поверьте мне, скоро будет война.
– Эти ужасные слова не кажутся правдивыми, кто посмеет бросить вызов Британской империи? – спросила Роузмари, заглядывая юноше в глаза.
– А возможно именно Британия бросит вызов, ослепленная собственным могуществом, – ответил он, – бросит вызов и потеряет все, что имела.
– Нет, я с Вами не соглашусь, – Роузмари выровняла спину, – эта империя никогда не будет разрушена! Даже если начнется война, даже если именно Британия бросит вызов, я уверена, она выйдет победительницей.
– Как скоро Вы предвещаете эту войну? – спросила Вайолет.
– Какой нынче год, дамы? – спросил Эдвард, откидываясь в кресле.
– Тысяча девятьсот девятый, – ответила Вайолет.
– Ну вот мы эту война застанем.
Слова мистера Фергюсона казались для Роузмари достаточно забавными, чтобы рассмеяться, но при этом они звучали так уверенно и так пугающе, что это не позволило ей даже растянуть губы в улыбке. Она просто сидела, не шелохнувшись, желая, чтобы вечер скорее закончился, и она смогла отправиться в свою спальню.
