3 | Поэзия - страница 2
У нас же – просторней. Христос и Аллах
Запутались в наших делах.
Нас очищают: читай – зачищают,
Читай – вычищают, читай – обчищают,
А если не можешь читать – причащают.
Замри, навалившись на пол, и лежи.
И думай о том, куда попадают
Несчастные души, когда в них стреляют
Зарядами тонко отточенной лжи.
Ноябрь 2002
Ленинградское детство
Чад картошки,
жареной на рыбьем жире,
подушечки по 9.50 за кило,
хлеборезки в конце
бесконечной очереди,
скрип железных кроватей
по восполненью военных потерь
серые, цвета сталинской
бесконечности, сотенные
четыре полотнища в месяц
капитану войск связи
на семью из шести человек
Мариинка и сладкие сны
Под стихи о прекрасной Царевне,
Бесконечные кори, прививки,
рахитичное детство целой страны
из цинготных десен
выпадают любые зубы
в бане очень жесткое лыко
и холодные души,
но крепкий пар,
тяжелые шайки,
серого цвета обмылки,
вошебойки и пестрый
армейский футбол
клумбы с толстыми цветами,
жирными и сочными,
как несуществующее мясо:
георгины, настурции, ноготки и табак,
да, и, конечно, львиный зев и вьюнок
первые жучки на апрельском солнцепеке
и первые смерти не сумевших дождаться
невернувшихся с поля боев
тревожные страшные фильмы
о прошедшей войне
«Смерть героя» и прочий
непрекращающийся реквием
салюты в тревожном ощупывании
неба шарахающимися прожекторами
морозы и крысы,
пожирающие кошек и тех,
что еще только кормятся грудью,
первые стрелки травы
на майских сквозняках
мы на карачках
жрем эту горькую зелень
и от матери нахлобучка
за истерзанные коленки
мне мучительно хочется
поскорей умереть и не знать
биографический шепот в ночи
корочки влажного кислого хлеба
запеченные на черной голландке
запах угля и дров, бересты,
унылые склепы сараев
глазницы невосстановленных зданий
и гулкое в них «Атас!»
осенью город горит от кленов,
а утренним праздничным маем
девочка ловит взлетевший мячик
и звонко кричит нам вдогонку:
«штандер!»
февраль 2003
Красная стрела
Сиреневый туман
Московского вокзала,
Глиэр звучит для нас
Прощаньем навсегда.
Под морось твоих слез,
Под слякоть хризантемы
Мы пьем в последний раз —
Окончен наш роман.
И терпкое вино
Нам души обжигает,
Какой-то генерал
Уставился в окне.
В распахнутом пальто,
Смешном и долгополом,
Я пробую тебя
Укрыть и обогреть.
Толпа не видит нас,
Приветы рассыпая
И взмахи наугад,
А мы молчим: теперь
Обманывать – зачем?
Все сказано, ну, что же,
Тебе пора в метро,
И тронулась «Стрела».
И я стою один,
Немое изваянье,
А каблучков твоих
По нервам, как расстрел…
Еще я вижу Вас,
Еще не все настало,
Еще хотя бы раз —
И я порвал билет.
Февраль 2003
Белые ночи
Ночи белые, кровавые, немые,
Под мостами затаилась мгла,
Тишина легла на мостовые
И горит хрустальная игла.
Мы бредем зелено-сизым маем,
Бредим потаенными стихами,
И вослед сирени отцветают,
И навстречу – молодость стихает.
Этот трепет чувств и фонарей
Может быть и значит: «Мы живем»
В даль, за цепью тихих кораблей,
Мы, себе надежда, уплывем.
Февраль 2003
Ностальгия
Хотя б еще раз —
Белые поленья
И запах сладкий
Свитков бересты,
Среди всех этих
Знойных пальм
и кипарисов —
секущий снег
родного февраля,
щепотку самосада,
самокрутку,
сор по избе,
сенную лихорадку
от разнотравья
суходола, бабий мат,
кирзу, портянок вонь,
вы будете смеяться —
я б за мираж из шпал
счас многое б отдал,
за очередь за пивом,
за песни и шальные
мысли переворота мира,
за молодость
и радость бытия,
за кислый запах
хлеба на ноже,
за электрические
запахи метро,
за свой велосипед,
тяжелый, неуклюжий…
мне не вернуть
и не вернуться мне
Похожие книги
Современное человечество стремительно стареет и не успевает осознавать этот процесс и своё состояние, в котором старость оказывается основным содержанием и смыслом жизни. Книга призвана пробудить интерес к старости. К своей старости и к чужой старости, как к своей.
В пятом томе собрания сочинений философа и мыслителя Александра Левинтова представлены стихи, написанные с 2014 по 2015 гг.Два поэтических года превращены в один затянувшийся год. Метеозависимость выражается не только в скачках артериального давления, но и в настроениях. Поэтическая литургия – явление столь же частое, как и церковная литургия, а поэтические ритмы родились раньше молитвенных. Книга содержит нецензурную брань.
Первый том собрания сочинений философа и мыслителя Александра Левинтова объединяет произведения, написанные в жанре платоновских диалогов. Эта традиция в своё время была поддержана Галилеем, Кьеркегором, Ницше и другими. Диалоги «Плато» посвящены построению понятий персонажами из разных времен и эпох, что позволяет видеть «глубину резкости» культурно-исторического фундамента понятий и включает в себя также букет диалогов «Ойкумена», формирующих к
Восьмой том собрания избранных сочинений Александра Левинтова – подведение очередных жизненных итогов, географических, так как география – основная профессия писателя. На этот раз в ареале интересов оказались самые отдалённые окраины страны, главным образом, севера́ и территории, приравненные к ним по своей суровости, безлюдности, недоступности и экстремальности. Книга содержит нецензурную брань.
Сборник юмористических и сатирических четверостиший, написанный членом союза писателей России с 2017 года. Автор 33 года отдал службе в армии, награждён боевым орденом и медалями, да и после службы работал, работает он и сейчас. И одновременно пишет стихи. Вот эти-то стихи и представлены на ваш суд. Кто-то скажет: это уже было! Игорь Губерман пишет в этом жанре, уже давно, и успешно пишет. Да, это так, и Владимир считает Губермана своим литератур
Лирические стихи, написанные автором с 2001 года по 2002, это период вдохновения и публикации стихов на литературных сайтах, в поэтических сборниках, участие в ЛИТО.
Сборник стихов. Начало СВО, гражданская лирика, философская лирика, религиозная лирика, любовная лирика. Поэма "Победители" в память деда старшего лейтенанта Черепанова Корнила Елизаровича, ветерана ВОВ, участников СВО.
Лучшая муза всей моей жизни, которой я написал за 10 лет 250 стихов.Бесконечно благодарен Богу за встречу с ней и вдохновение, а мышке – за хорошее отношение!
«Дело принципа» – это и буквально Гаврило Принцип, застреливший эрцгерцога Франца-Фердинанда и его жену Софью, и принцип, исповедуемый главной героиней романа Адальбертой-Станиславой Тальницки унд фон Мерзебург, «злой девочкой» нового времени. Эпоха европейского суицида развернута в пространстве уютных «спаленок» рафинированного цивилизованного мира, под который уже заложена бомба.
В книгу вошли истории из жизни автора, рассказы о времени и людях, живших в конце XX века в одном сибирском городе и вообще в стране СССР, а также повести и сценарии, написанные в разное время.