Моё тело изнывает от усталости, но сознание не позволяет уйти до того момента, пока не будет урван самый лучший кусок. Я напоминаю себе падальщика, что кружит вокруг мяса и ждет своей очереди. Если повезет, то получится полакомиться второй свежестью, вторым сортом.
Я сам – второй сорт… не совсем мусор, не до конца отброс. Всего лишь никто, застрявший в гипермаркете.
День двадцать шестой.
Мне долгое время казалось, если я буду оставаться один, мне будет проще жить, но жить было скучно. Потом, потихоньку втягиваясь в липкие узы социума, я начал чувствовать счастье. Оно пронизывало меня тончайшими лучами, и я считал, что это – рай. Так было недолго, так было до первого столкновения интересов, взглядов, так было до первого ножа в спину от, казалось бы, ставшего близким человека. И я вновь закрылся, вновь предпочел скуку и тишину. Она не била, она не жалила, она просто существовала вокруг, она просто была внутри. Но эта скука рано или поздно точно сведет меня с ума. Она заставит меня вновь окунуться в гнилой кисель социума, вновь почувствовать боль и вновь вернуться в стабильную апатию.
День двадцать седьмой.
– Э! Эй, мистер! Эй, мистер найс-гай! – услышал я тоненький, но, несмотря на это, очень приятный девичий голосок. – Эй! Мистер! – она все же заставила меня покинуть собственные мысли и обратить внимание. – Мистер! Вы не могли бы подвинуть свои габариты в сторону, дабы прочистить проход? – сказала она нарочито задиристо, и я понял, что встал по центру узкой улицы и перегородил собой весь проход. Это меня несколько смутило, и я с глупой миной отодвинулся.
– Эй! Мистер найс-гай! – она специально использовала английские слова и улыбалась светящейся улыбкой. – Улыбнитесь, мистер!
Девушка прошла мимо, оставив меня обескураженным наблюдать за своей легкой походкой.
– Улыбнитесь, – прошептал я, – мистер, – голос трещал, как у старика. – Но мне нет и тридцати, – я смотрел на девушку, возраст которой застыл между восемнадцатью и двадцатью, – а я уже успел стать «мистером».
Я постарался улыбнуться, но уголки губ сами по себе поползли вниз.
День двадцать восьмой.
Мой день начинается с завтрака, затем тяжелая тренировка в спортзале. Потом тесная камера общественного транспорта до рабочего места, где я приму несколько круглых концентратов антидепрессанта, чтобы дотянуть до конца этого дня. Дальше меня ждет еще одно погружение в массу негатива, скованную стеклом, пластиком, дешевой тканью и тонкой сталью… приготовление ужина, прием пищи в тишине…
– Я больше не могу!.. Больше не хочу слушать голоса людей!!!
«Тишина. Мне нужна лишь тишина, – думаю я и представляю то, как слова отражаются от покрытых штукатуркой стен. – Тишина. Мне нужна лишь тишина», – стараюсь концентрироваться на своих мыслях, пока соседи сверху выясняют вопросы о том, кто не помыл полы и кто бросил носки посреди комнаты.
День двадцать девятый.
В очередной раз меня уносит с периферии по тоннелям вен к самому центру тяжело дышащего города. Улицы, забитые жировыми бляшками автомобилей, сужены до критического минимума и с трудом пропускают сквозь себя таких же, как и я, спешащих. Лёгкие осадки сгущают общий поток, отчего транспортные артерии окрашиваются красным.
Всего два места, которые необходимо посетить. Всего два дела, общей протяжённостью в десять минут, которые необходимо сделать. Всего двумя бесценными часами моей жизни будет оценена эта многозначительная поездка. И так каждый день.
