– Я не понимаю, посредством чего она собирается вернуться в прошлое? – прокомментировала Таня.
– Мать говорила, что после полученного сотрясения мозга она стала немного куку – вроде ничего никому не говорила, но делала какие-то странные вещи.
– Какие?
– Путала людей, мою мать с кем-то спутала.
– Да, ты говорил.
– Интересно, ей удалось вернуться? – посмеялась Таня.
– Нет, она же так и была всю жизнь хромая, – серьезно заявил Витя. – Как будто, если бы она перестала хромать, можно было бы подумать, что ей удалось вернуться в прошлое и изменить этот несчастный день.
– А может, она изменила! Но не этот день, а какой-то еще, считая его неудачным, а это уже стало следствием изменений.
– Это очень сложно, – после паузы задумчиво сказал Витя. – Если бы изменилась некая ситуация, то знать о ней она уже не могла, потому как ее попросту не было.
Таня помотала головой и, захлопнув дневник, встала.
– Я пойду, мне еще надо одно дело сделать, – сказала она.
Все утро лил дождь, он звонко стучал по крышам домов, задорно брякал по металлическим поверхностям, пробуждая Таню ото сна. Капли ударялись о козырек подоконника, от удара подлетали вверх и разбрызгивались мелкими мокрыми точками по стеклу. Таня накинула халат и распахнула балконные двери. Прохладный воздух, будто поджидая этого момента, тут же ворвался в комнату, взяв в свои объятия сонную девушку. Таня запахнулась и вышла на балкон, ступив босыми ногами на холодный и влажный каменный пол. С нижнего этажа струилась тонкая голубоватая струйка дыма, а за ней вылетало целое серое дымовое облако и медленно растворялось в листьях яблоневого дерева. Таня услышала знакомый кашель и высунулась с балкона, чтобы посмотреть: дедушка Катюши сидел в кресле и переворачивал газетные страницы, откладывая в сторону уже прочитанные.
Таня снова попыталась представить Витю, из ее головы никак не выходил образ жизнелюбивого одуванчика, и тогда она, зажмурив глаза, представила его с темным цветом волос – получился все тот же одуванчик в черном, неаккуратно надетом парике, что напомнил ей бомжа в шапке под рябиновым кустом у магазина. Вспомнив о нем, Таня перерыла несколько ящиков с вещами, пока искала фотоаппарат сестры, и, обнаружив его, отправилась на центральную площадь. Дождь стих, и сквозь густые тяжелые тучи стало пробиваться солнце.
«Я сделаю фото и сравню его с тем, что нашла в тайной комнате, проведу свое маленькое расследование, – думала она. – Мне нужно это сделать, чтобы убедиться в том, что это просто похожие люди, а не один и тот же человек, который сидит тут целое столетие».
На улице было все спокойно, люди неспешно бродили по площади, пересекая ее вдоль и наискосок, словно шашки на игровой доске, такие же одинаковые и невозмутимые, – каждый по своей траектории, вот только поедали они друг друга не на игровом поле, а каждый у себя дома, скрывая под маской свое истинное лицо.
Таня выбрала удобную точку и, зажмурив один глаз, посмотрела в объектив фотоаппарата – ракурс не тот, слишком далеко. Она приблизилась на расстояние, с которого ее действия были хорошо видны мужику в шапке. Он смахивал на местного бомжа, который после удачной находки с довольным лицом рылся в каком-то мусоре. Таня сделала снимок и тут же пошла прочь, спрятав фотоаппарат в сумку. Ей стало ужасно неудобно за столь наглое поведение, и она поторопилась скрыться. Мужчина, увидев вспышку, довольно быстро среагировал и успел отвернуться, закрыв лицо руками. Еще несколько прохожих обратили внимание на Таню и проводили ее недоумевающими и немного осуждающими взглядами.
