В общем, как-то я перекантовался те две недели там. Взял себе вторым «нелегалом» Ивана Калиниченко, студента с Сахалина, который учился в Питере, проездом был во Владике, и по знакомству нашему общему с одним сахалинцем попросился на несколько дней там остановиться. На ночь мы закрывали дверь на ключ и старались не попадаться на глаза «операм» – студентам охраны общежития, а также менту, жившему там, Игорю Шамову.
Тогда мы с ним ещё не были толком знакомы. А он пришёл целенаправленно проверить нашу комнату в тот вечер. И чёрт его знает почему, может быть, он пригрозил, что так или иначе дверь откроет ключом-вездеходом, но мы ему открыли дверь. Иван в тот вечер рисовал что-то, он представлялся молодым человеком с разносторонними интересами, в том числе к художествам. На меня его абстрактные картины не производили впечатления, чем он, видимо был раздражён.
Однако в тот раз Шамов строго посмотрел на нас, а не на ивановы картины, расспросил кто есть кто, по моему адресу сказал, что моё лицо ему знакомо, видел раньше уже, что я в этом общежитии живу. Насчёт Ивана терзали его смутные сомнения, кто это и что он тут делает. Мы ему объясняли что-то честное пионерское, что я вот лишь на пару дней задержался тут в городе да прихожу присмотреть за комнатой, где много осталось наших вещей, а Ивана принял по старой дружбе на пару дней проездом с Сахалина в Питер. Так или иначе, в тот раз этот разговор не имел юридических последствий для нас. Игорь в связи с тем произвёл на меня благоприятное впечатление. Через пару дней Иван уехал в Питер.
Через неделю родственник улетел в Штаты в очередной раз, летал он тогда каждые две-три недели туда-сюда в непредставимом для нас бизнес-классе, мог себе позволить такую мелочь. Мама приехала на т. н. «дежурство» – присмотр за квартирой родственника и всеми богатствами, хранящимися в ней, а я перебрался туда же.
Те полтора-два месяца я весьма интенсивно работал в свежепоявившейся в городе газете «Дальпресс». Андрей Анатольевич Евсеев, редактор газеты, за пятнадцать минут объяснил мне суть моей работы – найти рекламодателя, оформить заказ, принести заказ и деньги (или платёжные документы, данные о платёжках) в газету. Оформился я по популярному тогда т. н. трудовому соглашению. Никто толком не знал ещё, что это за договор, трудовых книжек по нему не оформляли. В общем-то, надежда была, главным образом, на честность и порядочность людей. Очень ненадёжный фундамент для трудовых, денежных отношений в Росфедерации, особенно в 90-е годы. Тем не менее, наш договор состоялся, я взялся добывать деньги на хлеб насущный.
Работа эта была «волчья» – чем больше побегаешь, тем больше шансов словить добычу. Платили мне то ли 10, то ли 15% с заказа. Кажется, процент повышали, поскольку деятельность моя была результативной. В то время по инициативе мэра Черепкова городские телефоны и общественный транспорт были бесплатными. Инициатива оспаривалась недовольными мэром по всякому, но мне была очень даже на руку: ни о какой собственной машине, конечно, и речи быть не могло, сколько стоили сотовые телефоны, сотовая связь, да и пейджинговая в те года, да ещё и на периферии, Вы можете, дорогой читатель, тоже предположить.
Телефон в работе рекламного агента был залогом успеха. Бывало, что следом стоящие в очереди к телефонному автомату нетерпеливо и зло смотрели мне в спину. Я делал паузы, обзванивал по 10—20 контактов, иногда назначались встречи, я на них выезжал. Заказы приходили, и приходили они в основном через меня и ещё через одного агента, Юлю. Со слов Евсеева, мы двое тогда были самыми эффективными агентами. Всё это так, так оно и было, я это видел, слышал по разговорам в редакции.
