40 дней ровы - страница 5

На грязной большой низкой кровати лежало помятое покрывало, на котором лежал голый Маунти. Бледно-белый на грязно-темном.

Я первый раз видел Маунти. Но я всегда его видел.

Сейчас я старался не смотреть туда, куда не надо было смотреть. Куда люди обычно смотрят, если человек одетый, – они бросают туда взгляд или нет? В лицо я тоже старался не смотреть. Почему-то мне было страшно встретить его взгляд, и, поискав глазами точку опоры, я стал смотреть сквозь лицо. Мне казалось это неестественным, но так лучше.

– Маунти, ты брал мои секатор и лопату?

– Кто тебе сказал, что они – твои?

– Пражка мне их дал, чтобы я корчевал рову. Мне они нужны. Если ты их брал – верни, пожалуйста.

– Кто тебе сказал, что они твои?

– Я не говорил, что они мои. Я говорю, мне их дал Пражка.

– Они не твои. Они – мои! – Маунти смотрел в потолок. А я не удержался и бросил взгляд туда, куда не надо было смотреть. Что я там ожидал увидеть? Чудо? Маунти поймал мой взгляд, победно улыбнулся, и я почувствовал себя виноватым, мне стало досадно. Как будто он поймал меня за чем-то неприличным. Как странно – человек ведет себя аморально, но вдруг твой единственный брошенный взгляд или слово заслоняют всю его аморальность и забирают ее себе. И теперь ты – главный виноватый.

– Это я их купил, – заявил Маунти, – и дал Романо, когда он боролся с ровой. Он не справился. Пражка их забрал у него. Но это не делает инструменты Пражкиными. Они мои. Если тебе нужны лопата и секатор – иди и купи.

Я смотрел на Маунти и хотел его убить. Его голос был приторно-заботливым. Казалось, он действительно дает тебе дельный совет и хочет помочь.

Если бы не нагота – я бы его убил. Я просто не могу убить голого человека.

Маунти повернулся ко мне спиной и тем, что ниже спины. Мне больше некуда было смотреть. Лица не было. И я не знал, о чем говорить. Я был уверен, что Маунти не отдаст инструмент.

Я повернулся и пошел к Рове. Я освободил десять деревьев. Шел по графику. Впритык. Еще тридцать шесть дней и девяносто деревьев. Десять деревьев на каждые четыре дня. Я не мог пропустить сегодняшний день. Я схватился за ствол ровы и постарался вырвать его, не подкапывая. Это бесполезно.

Я сел на землю, обнял себя за колени.

Потом встал на колени и обнял Бога за плечи. Или он меня обнял. Я успокоился.

Сзади кто-то подошел. Я ждал слащавый голос Маунти. Но стояла тишина. И тот, кто молчал тишину, тоже стоял. Я повернулся. Романо держал в одной руке секатор, в другой лопату, протягивал мне и улыбался.

– Спасибо, Романо.

Я взял лопату. Она превратилась в моей руке в бутылку. Я боялся этого. Нет, показалось. Лопата осталась лопатой. Я взял секатор и принялся за работу. Тишина исчезла, Романо ушел.

С треском умирала Рова. Я складывал растения в кучи позади себя и продвигался вперед.

Романо тоже выдирал Рову – втыкаю лопату. Надо убить Маунти – вырываю корень.

Романо тоже выдирал Рову – хватаюсь за ствол. Или не убивать – выдергиваю Рову из стены братьев и сестер.

Романо тоже выдирал Рову.

Почему у него не получилось?

Или не убивать?

Нас было двое. И оба мы решили убить то существо, которое издевалось над другими. Я думал, убивать будет больше второй, а я только помогать. Но мне пришлось тоже убивать. А существо не умирало. Я бил его палкой, я не хотел, мне просто необходимо, чтобы оно умерло и все, но оно продолжало жить. Настойчиво продолжало жить. Я не мог перенести этот кошмар. И проснулся в ужасе.