«Теперь всё хорошо…» – звучали слова мамы в голове. И как же хотелось в них верить. Я поджала губы и закрыла глаза, повторяя эту фразу как мантру и колыбельную.
«Когда я проснусь, всё будет хорошо», – мысленно заклинала я, пока обессиленное сознание делало попытку утащить меня в сон.
Вдох. И я постаралась досчитать до десяти и отвлечься от мыслей о своём запястье.
Выдох. Сердце с гулом билось в груди, разгоняя адреналин в крови и лишний раз отрезвляя всё тело.
Вдох. Я перестала сопротивляться и перевернулась на спину, вперив задумчивый взгляд в потолок. Устало прикрыла веки и поджала губы, собираясь с силами, что у меня ещё остались.
Я знала, понимала, что моя жизнь уже изменилась, что она не станет прежней. Бесполезно было сопротивляться или отрицать то, что уже произошло. Но складывалось ощущение, будто у меня всё-таки не хватало смелости принять это и посмотреть на чёртово запястье.
Я резко распахнула глаза, всё ещё с силой сжимая губы, и подняла руку перед собой, медленно разворачивая её, словно давая себе отсрочку ещё на несколько сотых секунд. Чёткие алые линии разрезали белизну кожи, вырисовывая на ней яркое число.
Сорок три.
Сорок три дня до моего конца.
Ветер свистел в ушах. Пальцы крепко сжимали руль мотоцикла, и парни еле поспевали за мной, всё больше отставая с каждой минутой.
Голова гудела от потока мыслей и злости, которая пронизывала каждую клеточку тела. Виски сдавило от гонимой крови, отзываясь глухим шумом в сознании.
Время. Я ненавидел ограничения. Всегда стремился к свободе любой ценой. И, как иронично, из всех возможных козней судьбы меня настигло именно время.
Перед глазами всё ещё стоял образ той девчонки, испуганно смотревшей на своё запястье, на котором я успел разглядеть тонкую алую линию. Я уже знал, что на моей левой руке красуется такая же метка, и ярость от этого лишь сильнее горела в груди.
Как это вообще возможно, если девчонка находилась под Апфером? Без измерения его нормы её просто не пустили бы в Ордо. Неужели того, что я полноценно испытываю эмоции, хватило, чтобы таймер запустился?
Со времён войны я видел такие метки лишь однажды – в соседнем лагере сопротивления, когда небольшая группа с нашей базы была направлена туда. Учитывая последствия войны и истребление людьми друг друга, такое встречалось крайне редко. Тогда один из товарищей резко почувствовал режущую боль в запястье при взгляде на молодую девушку. Как оказалось в дальнейшем, она оказалась дочерью главы второй базы. И кто же знал, что подобная участь ждёт и меня. Только с дочерью главы третьей фракции. Потрясающе!
Я тяжело выдохнул, на миг расслабляя пальцы и чуть сбавляя скорость. За нами никто не гнался. Но я стремительно летел вперёд, словно стараясь догнать ускользающую свободу. Противное чувство царапало всё изнутри – ощущение, что на меня нацепили невидимые кандалы, не дающие отныне полноценно вздохнуть. И именно оно раздражало, ибо свободу я ценил превыше всего.
Мы въехали в пещеру, паркуя мотоциклы и стремительно спрыгивая с них. Фигура Зака показалась около двери, а его синие глаза были расширены от волнения и эмоций.
– Где ты был? – яростно прорычал я, надвигаясь на него.
– Где остальные? – оглядел он нашу троицу с неподдельным удивлением.
– Я задал вопрос, – ледяным тоном отчеканил я.
Зак выдохнул и смело посмотрел мне в глаза. На его скулах заплясали желваки – то ли от бушующего негодования, то ли от преобладающего волнения.
