– Что отдать?
– Оружие. Приказ подполковника.
Папа посмотрел на сопровождавшего нас капрала. Капрал посмотрел на него пустыми черными глазницами противогаза.
– Почему? – спросил папа.
– Тебе надо объяснить? – Улыбка Хатчфилда осталась на месте, но глаза сузились.
– Да, не помешало бы.
– Это СОП, Салливан. Стандартная оперативная процедура. – Хатчфилд разговаривал с папой как с умственно отсталым. – В военное время толпа неподготовленных, неопытных штатских с оружием – проблема.
Он протянул руку. Папа медленно снял с плеча винтовку. Хатчфилд выхватил у него оружие и снова исчез на складе.
Папа повернулся к капралу и спросил:
– Кто-нибудь выходил на контакт с… – Он не сразу нашел подходящее слово. – С иными?
Ответ был односложным:
– Нет.
Хатчфилд вышел со склада и лихо отдал честь капралу. Это его стихия, он снова со своими братьями по оружию. Он был так возбужден – казалось, еще секунда, и обмочится от счастья.
– Все стволы сданы и сосчитаны, капрал.
«Кроме двух», – подумала я и посмотрела на папу.
У него ни один мускул на лице не дрогнул, если не считать маленьких, вокруг глаз. Дернулись под левым, дернулись под правым: «Нет».
Мне в голову пришла только одна причина, почему он так сделал. Когда я думаю об этом, когда я слишком много об этом думаю, я начинаю ненавидеть отца. Ненавижу за то, что он не доверился своим инстинктам, за то, что не прислушался к слабому голосу, который наверняка шептал ему: «Это неправильно. Что-то здесь не так».
Я ненавижу его прямо сейчас. Если бы он был здесь, я бы врезала ему по лицу за то, что он был таким глухим тупицей.
Капрал пошел к бараку. Пришло время подполковнику Вошу проводить инструктаж.
Пришел конец.
Воша я узнала сразу.
Стоит в дверях. Очень высокий. Единственный из людей в военной форме не держит на груди винтовку.
Мы вошли в бывший госпиталь-морг, и Вош кивнул капралу. Тот козырнул и занял место в одной из шеренг.
Да, вот так это было: солдаты стояли вдоль трех стен, а беженцы сгрудились между ними.
Папа нашел мою руку и сжал; в другой руке я держала мишку Сэмми.
«Как тебе это, пап? Твой внутренний голос зазвучал громче, когда ты оказался окружен людьми с оружием? Поэтому ты схватил меня за руку?»
– Отлично, теперь мы можем получить ответы? – крикнул кто-то, когда мы вошли внутрь.
Все заговорили одновременно – все, кроме солдат. Люди выкрикивали вопросы:
– Они уже приземлились?
– На кого похожи?
– Кто они?
– Что за серые корабли мы видели в небе?
– Когда нас отсюда увезут?
– Сколько выживших вы обнаружили?
Вош поднял руку, призывая нас к тишине. Это сработало, но только наполовину.
Хатчфилд четко отдал честь подполковнику и доложил:
– Контингент лагеря в полном составе, сэр!
Я быстро пересчитала беженцев.
– Нет! – Чтобы быть услышанной, мне пришлось повысить голос. – Не все! – Я посмотрела на папу. – Здесь нет Криско.
Хатчфилд нахмурился.
– Кто этот Криско? – спросил он.
– Гаденыш… мальчишка…
– Мальчишка? Значит, уехал на автобусе с другими.
«С другими». Сейчас, когда я об этом думаю, это звучит даже забавно. Забавно в извращенном понимании.
– Нам надо, чтобы в этом здании собрались все люди, – сказал Вош из-под своего противогаза.
У него был очень низкий, какой-то утробный голос.
– Он, наверное, перепугался, – предположила я. – Криско такой размазня.
– Куда он мог пойти? – спросил Вош.
Я покачала головой – не знаю. А потом догадалась, то есть я точно знала, где искать Криско.
