Ник улыбается, медленно отставляя бокал, словно специально выводит меня на эмоции.
– Зачем ты ходила на тот фильм, если так красноречиво высказывалась по поводу его главной темы? – четко произносит он, придвигаясь ко мне.
– Ты все слышал, – шепчу я, и отчего-то меня накрывает горячей волной стыда за свои комментарии.
– Ты видела, где было мое место. Позади тебя. Так зачем? Интерес или же нечто иное?
– Подруга попросила с ней сходить. И да, ты прав, мое мнение осталось прежним. Я не понимаю, откуда такой интерес к боли, когда это ужасно. Только люди, превратившиеся в чудовищ, могут уверять, что она прекрасна, – с отвращением кривлюсь, допивая шампанское.
Ник кивком подзывает сомелье, требуя обновить бокалы, а я ощущаю, как алкоголь смешивается с кровью и немного туманит окружающий мир.
– Люди порой не представляют, что хотят на самом деле, – подает голос Ник, когда нас оставляют одних.
– Вряд ли нормальный человек жаждет ощутить боль, – качаю я головой.
– На практике все иначе, Мишель. Есть иной вкус боли, который ты можешь испробовать, только перейдя грань.
Я вглядываюсь в глаза Ника, которые в момент темнеют, а голос становится сладок, словно шоколад.
– У боли один вкус – гнили. От нее не отмыться и не спрятаться. Я никогда не пойму людей, которые выбирают такой путь. Особенно тех, кто это предлагает, – отрезаю я. – А как ты вообще оказался там?
– Райли пригласил. Это был вынужденный поход, – пожимает он плечами, и я растягиваю губы в улыбке.
Ник вопросительно приподнимает брови.
– А меня Сара. Если они увлечены такого сорта фильмами, возможно, следует их познакомить друг с другом, – произношу я.
На секунду его лицо вытягивается, а затем он начинает хохотать.
– Что я такого сказала? – обиженно выпячиваю нижнюю губу.
– Ничего, крошка. Ты забавная. – Откашлявшись, Ник тянется за бокалом.
– Спасибо, дал оценку как мартышке, – бубню я недовольно.
– Мишель, посмотри на меня, – требует он сурово, и я нехотя подчиняюсь. – Еще раз так скажешь, придумаю тебе изощренное наказание. В том, что я смеюсь, нет ничего плохого. Наоборот, это означает, что мне нравится быть с тобой. Поняла?
Он раздражен, и я чувствую это. Ник отводит от меня взгляд и смотрит на скатерть. Алкоголь в крови просыпается, и я вспоминаю отрывки из книги, которую читала.
– Кто ты, Ник? – вырывается вопрос.
Он резко поднимает голову и прищуривается.
– Я не знаю о тебе ничего, а ты обо мне все. Ты изучил меня, а я не могу. Ты не даешь, – поправляюсь я.
– Что ты хочешь узнать? – спокойно спрашивает он.
– Твои родители живут в Торонто?
– Да.
– Чем ты занимаешься?
– Всем.
– Где ты родился?
– Берлингтон.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать восемь, родился восемнадцатого декабря одна тысяча девятьсот восемьдесят шестого года.
– Ты женат?
– Нет. – Он изгибает губы в улыбке.
– Ты гей?
– Что? – выдыхает он, а я закрываю рот рукой, не понимая, как такое вообще вырвалось.
– Ох, прости…
– Нет, Мишель, я не гей. – Ник подавляет желание рассмеяться, а я чувствую себя неловко. – И разве был бы я здесь, если бы предпочитал мужчин? Наслаждался бы твоим присутствием?
– Вы с Райли похожи. Родственники? – Я перевожу тему, покусывая губу, чтобы не расплыться в самодовольной улыбке.
– Нет, мы росли вместе, практически как братья, – отвечает он.
От следующего вопроса его спасает официант с нашим заказом, и я улыбаюсь, глядя на изысканное блюдо из крабов, которое ставят передо мной.
