– Этот орёл мог вообще и глаза вам выклевать! – воскликнула Вера Кисина. Она, как и Павел Носов, была одета в форменное платье гастронома, напоминавшее мне нашу школьную пионерскую форму, то есть белый верх, чёрный низ. Только Вера была в чёрной плиссированной юбочке, а не в синей узкой и короткой юбке, как другая продавщица, Катя. Вера подошла поближе к Павлу Носову и украдкой подмигнула мне. Я поняла это как просьбу о поддержке и громко заявила:
– Возможно, это вовсе не орёл, а простая орлица. У неё голодные орлята в гнезде плачут. Это тоже возможно. Поэтому она украла мясо для своих детей. Она очень торопилась и потому была ужасно страшная, когда пролетала мимо меня. Я сидела на балконе. Она боялась, что у неё отнимут мясо, и тогда орлята останутся голодными.
– Нет, будь то орлица, она бы нашего Алика приголубила, – вдруг развеселился мясник Николай. – Такой джигит у нас зазря пропадает! Да будь это орлица, так она бы к нему припала бы, прямо ему бы в самую душу всей пятернёй своих ноготков вцепилась бы! Или ещё какой-нибудь чувствительный орган тела, не хуже души, отыскала бы в трезвом теле нашего Алика! А у него все предки поголовно целые гаремы женщин имели! Чем наш Алик хуже своих сородичей? Да приличная орлица, она к ногтю своему со временем любого джигита прижмёт! И для начала всё с лаской к нему, с этакой нежностью! Ну, он тут и растает весь быстренько, как снег по весне. И тогда обет даст на этакую орлицу работать каждый божий день в поте лица! Ай да Алик наш, мужик не промах! Не то что я, лопух деревенский! Но я глазастый, не хуже любого орла. Я всё вижу, всё понимаю! Я не дурак! Нет, это именно мужик был! Я уверен, это был ОН, орлик! Скажи, Алик, мужик он или баба? Ну, скажи всю правду! Люди пусть знают!..
– Не знаю ничего, мужик, баба! Знаю только а-а-дин шайтан! – отвечал Алик, вытирая со лба пот куском коричневой магазинной бумаги. – Знаю а-а-дин бардак на весь магазин, на весь страна дикий ба-а-рдак! На всякий сторона азиатский а-а-глянусь, всюду а-адин бардак, мяса людям совсем не хватает кушать! Куда наш мясо делся? Всегда да-а-полна мяса в наша Азия был. A-а теперь а-а-дин бардак везде! Этот а-а-рёл холерный тоже хочет мясо кушать! Скора меня заместа-а-а мяса тоже разный холера скушает!..
Я вдруг заметила, что из коричневой толстой бумаги, на которой стояли чашки магазинных весов, вырван целый клок! Похоже было, что этот бесстрашный орёл изо всех сил рванул тугую бумагу своими когтистыми лапами.
– Интересно, откуда он вообще прилетел? Может, и вправду из зоопарка откуда-то! – вздохнув, сказала продавщица Катя. – Страх какой, батюшки святы! Этот дикий орёл мог бы ребёнка унести…
– Про ребёнка не знаю, а вот поллитру мою мог бы разбить, сука лохматая его совсем забери, этого проклятого орлика! Видать, и его тоже от нашей хорошей жизни к выпивке потянуло! Нынче никто на халяву выпить не дурак! Вот она, поллитровочка моя родненькая, она целенькая, и не думала она себе разбиваться, когда её когтями зацепили. Она у меня смышлёная! Она только закатилась под весы и притихла, совсем невиноватая! Устроилась! Морозоустойчивая она у нас! Тренированная! – пояснял Николай под смешки публики.
– Ты бы ему, орлику этому, налил бы лучше сто грамм, Коля! Разве бы он отказался по такому случаю, а? Ручаюсь, что нет! А как бутылочку вместе раздавили, так и мясо бы вашему орлику не пришлось бы воровать без вас. Вы ведь с Аликом своей доли не имеете, я так понимаю? Вы у нас ребятки честные, верно? Но мясо это не ваше, Коленька, а казённое! Государственный, иначе говоря, пищевой товар. Да вы не тужите, Ольга Иванна вам ещё подкинет пару тушек, чтобы этак деньжат наторговать подлиннее! Денежки ведь от вас не через магазинную кассу идут, а лично в карман к Ольге Иванне. Вот ты бы взял, Коля, да и этому орлику отвесил бы по дружбе хороший кусок! Чего мелочишься, Николай? Ты же парень умный! Зришь прямо в корень! Ты тоже своё в армии отслужил, как некоторые, да ещё не где попало, а во флоте, Коленька! Так пора и тебе попасть в девятку или прямо сразу в туза! – сказал наш сосед Виктор Степаныч, заслуженный пенсионер, проживавший тогда этажом ниже нашей квартиры. Он вечно отмахивался от мух соломенной старой шляпой с узкими помятыми полями, независимо от того, были ли мухи вокруг или их вообще не было. Встречая меня на лестнице в подъезде, он всегда останавливался и выпаливал скороговоркой, выпучив глаза:
