Монетки эти были уже ничейные, поэтому собирать их нам было вовсе не стыдно, как не стыдно было и стащить иногда в хлебном ромовую бабу или пирожное картошку. Конечно! Кондитерские изделия – вообще не деньги!
Тратили мы свои средства изысканно-легко на лимонады и мороженое. Тратили и тут же возвращались к общению и играм на свежем воздухе, ни о каком накопительстве и не помышляя. Нам было некогда и не до этого…
Один раз я нашел на улице купюру в целых двадцать пять рублей, которую тут же отнёс домой и отдал своей матери. Сделал я это не потому, что был честный и добрый. Просто масштаб такой суммы не укладывался у меня в голове. Например, вожделенная и при этом абсолютно недосягаемая игра «За рулём» в промтоварном магазине стоила «всего» десять рублей.
Мать с пристрастием допросила меня о происхождении этой купюры и, убедившись в том, что это добрая рука Провидения, а не мой страшный проступок, спокойно оставила эти деньжищи себе, встроив их в наш бюджет.
В том же щенячьем детстве, когда я не мог уснуть и боялся страшных снов, я сам себе пересказывал прочитанную мной ранее сказку Сергея Михалкова про новенький советский рубль. В этой истории рубль преодолевал множество испытаний, кочевал по карманам и кошелькам. В конце концов он так истрепался, что чуть не погиб, но в итоге получил новую жизнь, будучи перевыпущен в железном виде с гордым профилем Ильича на аверсе. Меня эта история странным образом успокаивала, и я безмятежно засыпал.
Деньги продолжали оставаться для меня чем-то мифически далёким и сказочным…
В молодости всё незаметно поменялось. Всё, кроме наличия у нас денег. Кругом появилось огромное количество соблазнов. Но когда ты молод-горяч и категорически не хочешь работать в летнем промежутке между школой и институтом, то вариантов у тебя всего два: воровство и собирательство.
Мы занимались в основном вариантом номер два, чётко памятуя с детства, что брать чужое нельзя, а можно только ничейное. Был ещё и третий вариант – брать в долг, но отдавать нам было нечем, а портить себе репутацию на районе не хотелось вовсе. Кстати, стрельба у прохожих сигарет – это тоже собирательство. Правда, иногда мы всё же отходили от своих принципов…
Представляете, вам семнадцать лет и нежный летний вечер над вашими пустыми восторженными головами плавно переходит в страстную ночь? Столько нереализованных возможностей, и так мало нужно для счастья… Всего то рублей триста. В общем, немного. Тогда, если мой друг Серёга предлагал зайти к нему домой, чтобы он мог утащить из кармана спящего отчима эту столь необходимую нам сумму, я без раздумий соглашался.
Отчим – человек хороший, находившийся тогда в зените своей карьеры, – пропажу одной-нескольких купюр из пачки точно бы не заметил. К тому же Серёга, как он считал, в данном случае просто изымал в свою (и мою) пользу не выданные ему карманные деньги у человека, заменившего ему отца.
Сейчас это звучит ужасно, но тогда летняя ночь после этого преступления начинала играть для нас совсем другими красками. Совесть наша при этом спала глубоким сном, заботливо уложенная в кроватку страстной молодостью с её непререкаемым желанием жить по полной прямо здесь и прямо сейчас…
А потом мы повзрослели. Мой пацан с восторженными глазами остался где-то глубоко внутри меня и редко показывается наружу. А когда он всё же показывается, то я вспоминаю с ним те времена и думаю: хорошо, что у нас тогда денег не было…
