– Все, уходим отсюда, – убирая пистолет обратно, скомандовал Мельниченко.
– Товарищ лейтенант, а что с девочкой будем делать? – взволнованно спросил Войтовский, указывая на белокурую, истекавшую кровью малышку, лепетавшую непонятные слова.
Какое-то время лейтенант раздумывал. Если прямо сейчас доставить девочку в медсанбат, то потом вся эта история с нелепым расстрелом немецкой семьи может стать известна начальству. А ведь еще при переходе границы Германии по всей армии был отдан строгий приказ – никаких бесчинств над мирным населением не чинить, а за мародерство и подавно – расстрел на месте. Перспектива оказаться в лучшем случае в штрафбате Мельниченко совсем не радовала, поэтому он нехотя приказал Войтовскому:
– Добей её как-нибудь…
– Что? – изумился Григорий.
– Ну, пристрели, что ли…
Солдат Войтовский замер, его лицо похолодело, а по рукам пробежала странная дрожь, будто по его нервам пропустили разряд тока. Наступила пауза, все, кроме Мельниченко, смотрели на Григория. Война войной, но…
– Я не буду!
– Что?! – в свою очередь изумился лейтенант. – Ты, рядовой, отказываешься выполнять приказ офицера?
Войтовский судорожно кивнул, понимая, что именно в этот момент решается вся его дальнейшая жизнь. Но стать убийцей беззащитного, пусть даже фашистского ребёнка он всё равно никак не мог!
Конец ознакомительного фрагмента.
