9 месяцев - страница 20

Я могла остаться там (или пока еще: тут?) навсегда. Такая бесславная кончина «такой перспективной, сильной личности, талантливой журналистки с большим будущим…» (так обо мне говорили всегда в глаза и за глаза.)

А я, такая умная, красивая, одаренная, медленно вползала в темный туннель с обвалившимся выходом на другом конце. И никто не замечал этого. И сама я не замечала. Вот он, тот самый Крауч-Энд Кинга. Пресмыкающийся конец. Люди не замечают этой незримой границы между параллельными мирами. А потому время от времени переходят эти границы, не задумываясь о последствиях, а точнее, не замечают, как переходят, переступают эту линию. Вроде и есть человек в этом мире, и его нет. Он уже там, не с нами. Мыслит вроде нашими категориями, но действует уже согласно другим временным, пространственным, психологическим параметрам, законам.

По-настоящему я уже не вела дневник лет десять. Урывками пыталась, но кроме наматывания соплей на кулак ничего не получалось, а потому утратила вкус к письму. А это, как я уже убедилась на собственной шкуре, чревато. Как минимум – паранойей.

Изоляция мысли, эмоций внутри себя неминуемо ведет к душевной (или духовной) катастрофе. Кому не дано писать – тот часами висит на телефоне или просиживает на лавочках. А кому даровано свыше умение писать – должны писать. В противном случае мысли путаются, сбиваются и соответственно сбивается ритм жизни: и события, и ситуации.

Я писала с седьмого класса. И вся моя жизнь выстраивалась в стройную цепочку жизненных событий.

Теперь я точно могу сказать: те периоды, когда я не вела дневники, сопряжены почти с трагическими событиями в моей жизни. Не знаю, что тут первопричина: то ли жизнь шла под откос потому, что я не писала, или я не писала, потому что было хреново!.. Но факт есть факт.

Сейчас у меня не эйфория, типа: «Ах, какая я была дура, и как хорошо, что я очнулась!». Нет. Все гораздо спокойнее, основательнее. Я не проклинаю себя за то, что было, но и не оправдываю. Было так, как было. А раз я пришла к выводу, (а точнее – меня пинками загнали к этому выводу), что так больше быть не должно, то я просто продумываю: как должно быть, и что я должна для этого сделать.

Скажем так. Как журналист я все эти годы собирала материал, фактуру для статьи, а теперь села писать.

Целый пласт жизни толщиною в 12 лет.

Верстка и выход в печать – максимум через 3 года.

Раньше я на все глобальные этапы жизни давала себе 5 лет.

«Максимум через 5 лет…» – говорила я себе и окружающим. И так оно и происходило.

Но теперь мне уже почти 50. У меня нет такой роскоши (я не могу позволить себе такой роскоши), как растянуть план спасения себя на 5 лет. В три года я должна выйти на уровень, на котором застряла 10 лет назад. Выйти на тот уровень не означает вернуться назад. Нет. Я должна вернуть себе тот эмоциональный дух, самооценку, какая у меня была на момент встречи с Яном.

Я не хочу утверждать, что он погубил меня как женщину, как журналистку. Нет, это слишком банально и тривиально. Но то, что я 10 лет жила не своей жизнью, – это однозначно. Причина не в нем. Причина во мне. В моем отношении к нему. Я растворилась в небытии. Я зачеркнула себя как личность ради него. А это наказуемо. Раба любви. Это наказуемо. И наказание самое жестокое: я потеряла всё: дом, работу, карьеру, положение в обществе, друзей, знакомых, родственников, детей (они выросли и уехали) и, что на первый взгляд кажется нонсенс – Яна. Я отказалась ради него от всех и вся, а он сказал: такая мне не нужна. Нет, я не говорю, что это он меня всего лишил, нет. Я сама это сделала. Все уходило от меня, как вода в песок, а я видела только Яна, все мои органы чувств были настроены только на восприятие Яна: слух, зрение, обоняние, осязание, вкус. Да, даже вкус. Я хотела есть только, когда он звонил или приезжал. Это было уже на уровне рефлекса Павлова: вижу (слышу) Яна – началось слюноотделение.