– Когда я была маленькой, я была уверена, что буду певицей, – обвив мою талию руками, рассказывала Люся. Говорила она медленно, в такой же манере, что и Сенсей. Певуче растягивая гласные. – Или актрисой. Я не знала, какая между ними разница. Каждый раз, когда к родителям приходили гости, я устраивала перед ними концерт. Выходила в центр с табуреткой. Ставила ее. Выставляла вперед руку, вот так, – Люся вытянула руку вперед жестом памятника Ленину. – И объявляла. Я тогда только-только научилась выговаривать «р», поэтому мне больше всего нравилось говорить: «Выступает Роза Рымбаева!»
– Где-то слышала… – сказала Ася. – Это же она пела что-то там… «Но музыка живет, и нету ей конца…»?
– Не знаю, мне кажется, я тогда пела какие-то свои чукотские песни, – засмеялась Люся. – В смысле, какую-то чушь на ходу выдумывала.
– Детские мечты сбываются, – я тоже ее обнял.
– Да нет же, подожди, я не дорассказала, – Люся потерлась головой о мое плечо. – Родители с друзьями пьют и закусывают, а я время от времени выхожу со своей табуреткой и выступаю. Одна из теть не выдержала и говорит: «Девочка, ну чего же ты чужое имя-то все время объявляешь? У тебя ведь свое есть, красивое!» А я ей серьезно так отвечаю: «Люся? Вы что, серьезно считаете, что артистку на сцене могут звать Люся?!» А тетенька мне говорит: «Детка, так есть же полное имя. Твоего папу зовут Гена, значит ты – Людмила Геннадьевна. А это очень даже подходящее имя для серьезной артистки!»
Люся ненадолго замолчала, прижавшись ко мне всем телом. Ее пальцы нежно поглаживали мне грудь и играли с пуговицей на рубашке. То расстегивая, то застегивая.
– Я унесла табуретку обратно в свою комнату. И до самого своего следующего выхода старалась повторять шепотом, как звучит мое полное и настоящее имя взрослой артистки. Потом я снова вышла к гостям. У них еще на лицах такие улыбки были, как будто резиновые. Ну, заметно было, как им интересно сидеть и молча слушать мои выступления. Но что поделаешь, я же дочка хозяев… И вот я ставлю табуретку. Выбрасываю вперед руку и гордо объявляю: «Выступает Людмила Говядина!»
Ася, я и еще один забредший на кухню волосатик из компании Боржича громко заржали.
– Ой, прости, – я прижал Люсю к себе. – Ты тут детскими травмами делишься, а мы нетактично смеемся.
– Да все нормально, гости тоже заржали, – сказала Люся все тем же напевным голосом. – Просто когда ты про концерты сказал, я сразу эту историю вспомнила. И еще поняла, что названия у нас нет. Ася, может назовем наш дуэт Людмила Говядина?
– И получится, что ты Людмила, а я Говядина? – медленно проговорила Ася. – Я вообще-то думала стать вегетарианкой. Мне жалко есть убитых животных.
– Но пока ведь не стала? – спросил я.
– Нет, – после короткой паузы ответила Ася. – Сало и курицу вегетарианцам ведь тоже нельзя. А я люблю…
– Курицу и свинью не так жалко, да? – ехидно заметила Люся.
– Не знаю, – Ася пожала плечами и потушила бычок, воткнув его в компанию к сотням его собратьев в стеклянной банке. – Я когда первый раз ножки Буша увидела, я поверить не могла, что бывают такие толстые курицы. А зачем вообще жить, если ты такой толстый?
Вообще-то этот занимательный диалог начался с моего предложения о концертной деятельности. Но возвращать забавных хиппушек к основной теме разговора я не спешил. Они были смешные, странные и какие-то совершенно ненапряжные. Кажется, если я прямо сейчас возжелаю предаться с ними страстному сексу на этой самой кухне, их это нимало не смутит. Тоже, кстати, неплохая черта. Моим говнарям такие подружки не помешают. Без комплексов, без заморочек. Осталось понять, есть ли у них пунктуальность. Но это выясняется только опытным путем.
