– Вова, ты чего? – шепотом спросил меня возникший откуда-то Бельфегор. – У тебя вдруг такое лицо стало жуткое…
– Да так, задумался, – я встряхнулся, выкинул из головы мерзкие мысли. Нет сейчас наркоты, и хорошо. Появится – буду что-то придумывать, чтобы мои подопечные говнари на эту дрянь не подсели.
– Я добыл нам стакан! – гордо сообщил Бельфегор, демонстрируя чайную кружку с отбитой ручкой. С тарой у Боржича дело обстояло так – ее приносили все, кому не жалко. На каждой тусовке пара-тройка стаканов обязательно падали и бились. И потом ее опять приносили все, кому не жалко. Но обычно стаканов на всех гостей не хватало, так что алкоголь потребляли партиями. Выпили, передали тару другу.
Я посмотрел на плещущуюся в стакане коричневую жидкость. Мысленно поморщился, но признал, что выпить все-таки придется. Чисто чтобы на волну остальных тусовщиков попасть, а то я так и останусь в своем отдельно-огороженном мирке туриста из двадцать первого века. Так что я замахнул содержимое и начал сканировать обстановку.
На повестке дня сегодняшнего тусича было несколько тем. «Ангелов» поздравляли с успешным прослушиванием в рок-клуб. Из собирающихся здесь музыкантов этого больше никому не удалось, так что в поздравления частенько вплеталась зависть в виде: «да там одна голимая попса собирается!» и «я слишком нонконформен для этого дерьма». Вторым пунктом программы было обсуждение некоего Асмуса, который неудачно сходил налево из этой тусовки и буквально вчера получил «четыре креста» на реакцию Вассермана. За что немедленно получил прозвище «крестоносец», и все девушки торопливо записывали в свои мысленные записные книжки, что этого парня надо из схемы «фри-лав» исключить. И третий пункт был о том, как бы заполучить билеты на концерт рок-клуба в конце месяца. Изначально они раздавались бесплатно всем членам рок-клуба и их близким друзьям. Но пойти могли не все, так что бесплатные билеты становились сначала платными, а потом и очень сильно платными. Но достать их все равно считалось большой удачей, потому что… Просто потому что.
В перерывах между трепом – пели. Сначала пели двое парней в две гитары. Они смотрели друг на друга с мрачными и зверскими выражениями лиц и пели «Гражданскую оборону» и Башлачева. Этих я знал, вроде как, наши давние приятели, у них тоже своя группа, название которой я никак не мог запомнить. Не то «Пилигримы-гримы» не то «Доропожник». Был в названии какой-то абсурд, но в голове не удерживался. Я забраковал их как потенциальных партнеров по гастролям сразу же. По самым разным причинам, но главная из них – они мне не нравятся. Завистливые и склонные к чернухе. Вычеркиваем.
А вот когда запели Ася и Люся, я оживился. Ася играла на гитаре, а Люся подстукивала ей на барабане и иногда дула в губную гармошку. Низкий вибрирующий голос Аси замысловато сплетался с серебристым вокалом Люси, и звучало это… Миленько.
– По полуденной росе
И по лунной полосе
По зыбучему песку
На пустынном берегу
По твоим следам иду
И несу тебе беду
Околдую, уведу
В реку брошу и уйду…
Я склонился к уху Бельфегора и прошептал:
– Это ведь их песня?
– Ага, – покивал он. – Старая, Люся говорила, что они ее еще в школе написали. Подожди… А ты разве не знал?
– Точняк, закрутился, – я усмехнулся, не отрывая глаз от поющих девушек. А ведь, пожалуй, нам есть, что с ними обсудить…
В квартире у Боржича была эталонная кухня коммуналки – пять газовых плит вдоль одной стены, три квадратных мойки с другой. У подоконника – стол, накрытый давно потерявшей цвет клеенкой. Замысловатый узор пятен на оконном стекле и грустная пыльная занавеска, которая смотрелась, как куцые штанцы на ребенке, который из них давно вырос. Ася сидела на столе и курила, выдыхая дым в открытую форточку. Толку от такой деликатности не было никакого, все равно в кухне накурено было так, что болтающуюся на голом проводе лампочку в клубах дыма было почти не видно.
