Вот мы и пришли. Встретились предварительно в фойе универсама, чтобы на улице друг друга не ждать.
По дороге в основном молчали и сосредоточенно сопели. И вот сейчас он настанет. Момент, так сказать, истины.
До информационного стенда мы дойти не успели, потому что на нас вихрем налетел длинноволосый блондин растрепанного вида и благоухающий свежим портвейновым перегаром. Рожа была смутно знакомая, но тут уже большинство были такие.
– Поздравляю! – заорал он, кинувшись обниматься с Астаротом. – Я сразу был уверен, что вы пройдете, такой кипиш навели!
– Уже повесили решение, да? – чуть дрогнувшим голосом спросил Бельфегор.
– Будь спок, уже даже в общий список внесли! – заверил блондин, отлипнув от Астарота и похлопав Бельфегора по плечу. А к нам, тем временем, спешили другие-прочие патлатые парни. Все торопились встать поближе к тем, у кого на бэк-вокале пел сам Семен Вазохин по прозвищу Сэнсэй. Посыпались поздравления, заверения в дружбе и прочие внятные и не очень фразы. Тягостную тревогу с лиц моих «ангелочков» моментально смыло. Теперь они радостно улыбались, обнимались и купались, так сказать, в лучах славы и внимания.
Я отступил в сторону. Ко мне весь этот движ не относился, меня в лицо тут знали далеко не все. Я же не стоял на сцене в тот памятный вечер.
Так что я неспешно направился в сторону кафешки. Хотелось хлебнуть горячего чая и, может, бутер зажевать.
– Володя, постой! – окликнули меня. Я оглянулся. Меня торопливым шагом догонял Женя Банкин. – Я тебе сегодня все утро пытался дозвониться. Пойдем ко мне в кабинет, есть разговор…
Кабинет Банкина был заставлен какими-то коробками, мимо которых ему пришлось на свое место протискиваться. Что изрядно мешало ему держать авторитетный вид, хотя он очень старался. Выражение его лица было значительным и загадочным, прямо-таки кардинал Ришелье, современная редакция. Так-так, никак у нас какие-то тайны мадридского двора намечаются?
– Володя, я надеюсь, этот разговор останется между нами, – со значением проговорил Банкин и уставился на меня немигающим взглядом.
– Разумеется, ваше преосвященство, – я изобразил жестом, что снимаю шляпу и взмахнул ей в придворном псевдопоклоне.
– Володя, я не шучу! – возмутился Банкин.
– Я весь внимание, Евгений, – сказал я без улыбки.
– Как ты уже знаешь, ваш коллектив приняли в рок-клуб, – сухо сказал он.
– С порога сообщили, ага, – кивнул я.
– И в связи с этим я хочу с тобой поговорить, – медленно проговорил Банкин, не спуская с меня глаз.
– Только со мной? – переспросил я. – Или все-таки с нашей группой?
– С тобой, Володя, – сказал Банкин. – Потому что именно ты мозг вашего… гм… коллектива. Хоть на сцене я тебя и не видел.
– Хорошо, я слушаю, – я подался вперед и положил руки на стол.
– Когда я затевал всю эту историю с рок-клубом, я представлял его себе как место, которое выполняет миссию просвещения и единения, как бы пафосно это ни звучало. Мне хотелось, чтобы у молодых музыкантов, которые играют свою музыку, всегда было место, где их поймут и поддержат. Где они смогут получить признание и ответы на вопросы. Место идейного единения…
Я слушал Банкина, изо всех сил стараясь не меняться в лице. Кажется, он дословно повторял мне свою речь, которую говорил, когда выбивал под рок-клуб преференции у новокиневской администрации. Очень уж гладкие были фразы. И звучали сплошной демагогией. Я с важным видом кивал. И ждал, когда он перейдет к сути вопроса.
