– А ребята? – спросила Ева.
– А ребята не маленькие и сами справятся, – засмеялся я. – Или мы весь день проведем, квохча вокруг страдающей Кристины.
– Да, точно, – Ева хихикнула. – Отличный аргумент. Тогда сейчас я оденусь и пойдем.
Правда, прежде чем пойти праздно гулять по зимнему Питеру, мы заскочили в рок-клуб, благо это было рядом, чтобы убедиться, что с завтрашним концертом все в порядке, что «ангелочки» есть в расписании. И вроде там заплатить какой-то взнос было нужно.
В другое время я даже может остался бы потусоваться. Несмотря на ранний час, там царило нервное оживление, наверняка среди бродящей и бегающей там публики хватало суперзвёзд, нынешних и будущих.
«Хех, пара моих однокашников, фанатеющих по русскому року, от зависти бы удавились!» – подумал я, передавая деньги уставшей девице в мятом красном платье.
– «Ангелы С» из Новокиневска? – повторила она. – А это где вообще?
– Настя, это же те самые ребята, ну! – воскликнул бородатый парень в джинсах и кожаной жилетке на голое тело. – Сэнсей ещё месяц назад про них говорил!
– А, точно! – лицо ее просветлело. – Сейчас, подождите, я вам проходку выпишу. Сколько вас человек?
С погодой повезло, вот что. С утра небо немного хмурилось, но когда мы вышли из рок-клуба, серая хмарь развеялась, обнажив акварельно-голубое небо. И дома на Рубинштейна озарились тускловатыми лучами солнца. Питер стал почти таким, как я его помнил. С нюансами, разумеется. Мало машин, большая часть из них отечественные. Исчезающе мало стильных вывесок, зато то тут, то там изящные фасады домов закрывали аляпистые рекламные баннеры.
Но все равно это был Питер. С которым у меня было связано много приятных воспоминаний. Я здесь был раз, наверное, шесть. С компанией приятелей, и тогда он состоял из одних шумных баров. С романтичной поэтессой Лерой, которая таскала меня по каким-то крохотным музеям и читала стихи на ступенях бесконечных питерских набережных. Один раз по работе, когда пришлось сопровождать босса в деловой поездке. И в тот раз я увидел строгий Питер больших денег. А сейчас мы шли по узким тротуарам непарадного центра с Евой. Взявшись за руки. И это был неумытый и мрачноватый Питер. В другом настроении я бы подмечал и мусор, и разбитый асфальт, и быковатых парней в черных куртках, кучкующихся вокруг «девяток». Но почему-то мне нравилось думать, что этот город не в разрухе, а просто просыпается с похмелья. Вот протрет он глаза своих окон, выметет со своих улиц останки ушедшей эпохе, причешет паутину проводов… И вернет себе блистательное имперское величие. Совсем скоро.
– Я после школы собиралась ехать сюда поступать, – сказала Ева, прищурившись на неяркое зимнее солнце. – Тоже на исторический. Я никогда здесь не была, просто… Ну, в общем, когда мы где-то в одиннадцатом классе заговорили о планах на будущее, все говорили про всякие там политех, универ, юридический-экономический, я просто брякнула, что поеду в Ленинград. Ну и как-то… прилепилось. Папа сказал, что после выпускного мы обязательно сюда съездим. А потом… В общем, не получилось.
– Жалеешь? – спросил я.
– Нет, – она покачала головой и улыбнулась. На реснице повисла слезинка. Не потому что она плакала, просто долго смотрела на солнце. – На самом деле, я не уверена, что мечтала именно об этом. Возможно, мне просто хотелось сюда уехать, чтобы залезть на шпиль Петропавловской крепости и показать оттуда всем одноклассникам язык.
