Женя взял микрофон со стойки, откашлялся и заговорил. Ну, то есть, было видно, что губы шевелятся, но микрофон, похоже, не работал.
Со вторым ему повезло больше.
– Всем привет! – сказал он, еще разок откашлявшись. – Сегодня у нас мероприятие традиционное, можно сказать, всем привычное, так что обойдемся без долгих речей…
Публика его особо не слушала, он как не умел удерживать внимание, так и не умеет. И непривычный внешний вид ему не особо помог.
– …однако кое-какие новшества все же есть, – продолжал Банкин. – И первое и главное заключается в том, что мы в этом месяце решили провести эксперимент и принять всех, кто подал заявки!
– Уууууу… завыла часть зала, в основном с первых рядов.
– Подождите, я объясню, – начал тут же оправдываться Банкин. – Дело в том, что мы всегда ориентировались на какой-то уровень. Требовали от ребят, чтобы они сразу приходили, так сказать, вовсеоружии. Но вот сами подумайте, где они должны были этому научиться? Разве в нашем городе есть университет рок-музыки, а? Вот и получается, что с одной стороны мы, новокиневский рок-клуб, взяли на себя просветительскую миссию, а с другой – категорически не справляемся со своими обязанностями, потому что просвещением не занимаемся, да еще и требуем, чтобы все где-то сами научились…
– Ну то есть, раньше нормально было требовать, да? – выкрикнул кто-то из зала.
– Давайте не будем спорить, – произнес Банкин и неловко одернул пиджак. – Я же сказал, что это пока еще эксперимент. Ребята пришли замечательные, энтузиасты в самом хорошем смысле этого слова…
– А что, у слова «энтузиасты» есть какой-то плохой смысл? – пробормотал я себе под нос. Это что же должно сейчас на сцену выйти, если Банкин такую подводку дает? Совсем все стало плохо с кандидатами?
– Я не понял, то есть, мы сегодня никого не выбираем? – снова выкрикнули из зала. – А что писать на бумажках-то?
– Не выбираем, но голосовать все равно нужно, – сказал Банкин. – Мы составим рейтинг на основании ваших голосов, и…
– А уже можно выходить, да? – раздался из колонок молодой, почти мальчишеский голос.
– Костя, я же просил, подождать, когда я закончу, – сказал Банкин, бросив взгляд за кулисы.
– Ладно, – ответил некто. Снова в микрофон. В зале засмеялись.
– Детский сад, штаны на лямках! – выкрикнул кто-то.
– Друзья, я хочу вам напомнить, что наш рок-клуб – это территория свободы самовыражения, идей и мыслей, – пафосно сказал Банкин.
– А концерт-то начнется?
– Не боись, Жека, тухлых яиц в гастрономе не было!
– Пусть выходят, мы детей не бьем!
Женя пробурчал в микрофон неразборчивое, потом капризная техника взвыла, из колонок раздалось шипение.
– Да что такое сегодня со звуком? – без микрофона на весь зал крикнул Женя. – Саша, ты же говорил, что все работает.
«Три вещи в этом мире неизменны…» – снова со смешком подумал я.
Свет в зале погас.
– Эй, что за фигня? – загомонил зал.
Но тут ожили колонки. Тот самый мальчишеский голос, старательно изображающий зловещие интонации завываниями и придыханием.
– Когда мир накрывает тьма, наступает наше время! Силы зла безраздельно властвуют на Земле, погружая мир в пучину хаоса и боли! Только избранные могут слышать… Только избранные понимают…
Что-то металлически звякнуло и покатилось. Потом раздался грохот. Ругань навернувшегося было слышно, потому что именно в этот момент в зале наступила полная тишина.
– Дайте свет, мы же договаривались, – раздался голос из колонок.
