Фотографии, сделанные после нападения в двух других лавках, были очень похожи – разбросанные вещи, перевернутая мебель, вытащенные ящики из столов. Кто-то явно что-то искал, а вот нашёл ли? Что вообще можно было искать в лавках гадалок, ведь не украдены ни деньги, ни документы, ни даже хрустальные шары, какая бы стоимость у них ни была. Коэн не представлял, сколько может стоить такой хрустальный шар, но не сомневался, что настоящая его ценность не в деньгах. Особенно для их хозяек, с которыми у вещиц была особенная связь.
Миссис Роббинс отказалась давать списки своих клиентов. «Это неэтично», – сказала она. Даже для расследования дела о хулиганстве в её лавке. Никого же не убили? Значит, это не очень важно. А раскрытие личной информации может повредить конкретно кому-то из тех людей, кто ей доверился.
– Вы ведь знаете, что произошло и из-за чего, ведь так? – напрямую спросил её Коэн на повторном допросе, когда пригласил в Бюро на следующий день. Она продолжала сканировать его глазами так пристально, что казалось, что он снова получает долю ионизирующего рентгеновского излучения. Головой он понимал, что всё это бред, но холодок по спине от её взгляда всё равно нет-нет, да пробегал.
– Мистер Хангерфорд, мальчик мой. Я так давно живу на этом свете, что уж поверь мне, знаю, что важно, а что нет. Так вот, дело это не стоит и выеденного яйца. Всё само собой разрешится, ты только тратишь своё такое драгоценное время, займись лучше более серьёзными делами, – они сидели в переговорной комнате, за круглым столом. Коэн не хотел сажать её в комнату для допросов, слишком ему импонировала эта женщина, чтобы помещать её в некомфортные для любого человека условия. Перед ней стоял прозрачный стакан с водой, перед Коэном – маленькая белая чашка с чёрным кофе без сахара.
– Это моя работа, миссис Роббинс, – облокотившись на спинку стула, устало возразил ей Коэн. Бессонная ночь, моральные терзания и ведро выпитого кофе, отчего каждая последующая чашка казалось ещё противнее предыдущей, съедали все его силы. – Кто бы что ни думал, случилось преступление, и пострадали не только вы. Поэтому мой долг разузнать всё, что возможно, и найти того, кто это сделал. Мы не знаем, что именно этот человек, или эти люди, могут вытворить в следующий раз, их судьбу должен решить суд. Прошу вас, помогите мне найти их.
– Все слова и действия имеют последствия, Коэн. Я не привыкла говорить лишних слов и совершать ненужные действия, это мой принцип сохранения энергии в природе. Поэтому я говорю только то, что важно. Ты всё равно ничего не сможешь сделать с этими людьми. А к тому результату, который ты получишь по раскрытию этого дела, ты придёшь и сам, без моей помощи. Так зачем мне нарушать мои принципы о конфиденциальности клиентов и говорить что-то?
Коэн закрыл глаза и потёр переносицу. Он чувствовал себя как на сеансе психотерапии. Ну и зачем ему ещё и психолог!
– Чтобы мы быстрее их нашли и занимались более серьёзными делами, миссис Роббинс – терпеливо сказал он, повторяя её слова. – Почему вы считаете, что я не смогу ничего сделать с преступниками? Вам угрожали, вас шантажировали?
Миссис Роббинс с глубоким вздохом посмотрела на Коэна, закатила глаза и отпила воды.
– Ты сходил к той девушке? – она внезапно поменяла тему.
– Что?.. Ээ… Какой девушке? – это было так неожиданно, что Коэн не сразу сообразил, кого она имеет в виду.
