Этот вопрос, как он его ни крутил и ни мусолил, оставался без ответа, однако Антон все чаще и чаще возвращался к мысли о воронцовском уголовном розыске. Не исключался вариант, что именно местные стражи порядка, пронюхавшие о московском гонце, который пытается навести мосты с воротилами золотого потока, решили раз и навсегда избавиться от чужака, чтобы только не иметь лишнюю головную боль в момент наезда Следственного комитета России, и тогда…
Пожалуй, именно этот вариант оставался наиболее правдоподобным. К тому же местным операм ничего не стоило прояснить криминальное прошлое остановившегося в гостинице москвича, и они даже не потрудились придумать что-нибудь более оригинальное, когда проводили задержание. И этот факт также говорил сам за себя.
Впрочем, была еще одна версия, которая также имела право на жизнь. Воронцовский смотрящий решил перестраховаться относительно московского человечка, опасаясь того, что он может оказаться подсадной уткой, и решил проверить его на вшивость. Возможно такое? Пожалуй, да, но только теоретически. Чтобы совершить подобную перепроверку, надо было держать под собой не только местную братву с золотоношами, но и всю полицию, а это… Если верить той оперативной информации, которую удалось накопать по Воронцовскому региону, подобной властью Кудлач не обладал.
И еще одна мысль не давала покоя Крымову: знает ли Яровой о его задержании и что он сможет сделать, чтобы вытащить его с нар?
От тюрьмы и от сумы не зарекайся.
Господи, насколько беспощадная по своей жестокости эта истина!
Оперативное совещание, на котором подбивались итоги прошедшего дня, уже подходило к концу, когда Яровой повернулся лицом к начальнику Воронцовского ОВД и вроде бы негромко, но довольно жестко произнес:
– Вячеслав Евгеньевич, мы кажется договорились с вами, что на время работы следственно-оперативной бригады все громкие зачистки и столь же громкие захваты будут осуществляться с моего ведома.
– Так я и не отказываюсь от этого, – пожал полными плечами Цыбин, – хотя порой, признаюсь… А что, собственно, произошло?
Довольно плотный, невысокого роста, он был похож на седеющего колобка, что особенно подчеркивала высота массивного стола, за которым Яровой проводил совещание.
– А вы что, не знаете? – искренне «удивился» Геннадий Михайлович, пытаясь в то же время понять, на самом деле полковник ничего не знает о зачистке в «Ласточке» или же косит под дурачка. – В таком случае у меня к вам еще один вопрос: кому конкретно в городе подчиняется ОМОН?
Явно обиженный Цыбин, на лице которого застыла печать оскорбленного человека, невразумительно ответил:
– Как, кому подчиняется, если это наше силовое подразделение? Мне и подчиняется.
– Я тоже так считал, но тогда мне непонятен факт зачистки, которая произошла в кафе «Ласточка».
По лицу Цыбина пошли красные пятна.
– Я… я не понимаю, о чем вы. О какой зачистке идет речь?
– О зачистке в «Ласточке», операция была проведена по всем правилам «масок-шоу», и о ней уже гудит весь завод. Я имею в виду завод цветных металлов.
Он замолчал, молчал и Цыбин, видимо, не зная, что ответить на предъявленное ему обвинение.
«Неужто этот колобок действительно ничего не знает? – размышлял Яровой, наблюдая за начальником Воронцовского ОВД. – В таком случае…»
Впрочем, что все-таки можно отнести к фразе «в таком случае…»? За то время, что он протирал штаны, изучая старые уголовные дела по золотоношам, Яровой так и не смог обрасти оперативной информацией по тем теневым структурам, которые отслеживали в городе золотые потоки. А завод и город словно сжались в своей собственной скорлупе, стараясь не выплеснуть наружу ничего лишнего. И этот прокол с «Ласточкой»…
