Чем в итоге закончилась эта ахинея, я так и не узнал, потому что пока я, прикрыв лицо рукой, тихо сам с собой угорал, на плазме появилась до боли знакомая мне больница в городе Осло, в которую я под новый год мотался в командировку, чтобы прочитать норвежским врачам лекцию о тетраде Фалло и которую голос за кадром почему-то упорно именовал Норвежским телемедицинским центром.
– И все же родиной современной телемедицины считается именно Норвегия, – продолжает голос за кадром, и я, окончательно забив на останкинские телеглупости, прикрываю глаза и принимаюсь раздумывать над тем, что меня ждет завтра. Во-первых, завтра, с утра меня ожидает сложная четырехчасовая операция сорокашестилетней женщины из Кисловодска с приобретённым пороком сердца. Во-вторых, опять же завтра, мне надо посмотреть мужчину из Ижевска с дефектом межжелудочковой перегородки. В-третьих, и тоже завтра, мне нужно каким-то чудом успеть попасть в поликлинику, которую обслуживает «Бакулевский», чтобы принять участие в обследовании пациента из Санкт-Петербурга с вторичным инфекционным эндокардитом. В-четвертых, когда мне завтра (или послезавтра) будет звонить Юлия, надо не забыть снять трубку, чтобы попросить её раз и навсегда забыть дорогу в мою квартиру. В-пятых, пора бы мне, наконец, перестать связываться с малолетками типа Женьки, иначе это всё плохо закончится. В-шестых, чтобы это всё не закончилось ещё хуже, нужно в ближайшее время найти себе нормальную любовницу – самодостаточную женщину, которая не будет ждать, что кто-то сделает её жизнь сказкой, а значит, не будет мне мозг выносить всё то недолгое время, что нам отведено быть вместе. А в-седьмых…
– Услуга: вот что важно! Телемедицина – это, прежде всего, услуга для пациентов, – врывается в мои уши мужской баритон и скрип кресла слева.
Очнувшись, вскидываю глаза. Ослепительно-яркий свет. Жадные красные глазки телекамер. Серебристый подиум, синие кресла, плазма с рубленой надписью: «Время говорить». Зрительный зал, напряженно всматривающийся в сцену. И девушка в синем костюме, замершая напротив меня. Очень светлые волосы и очень пристальный взгляд, которым она рассматривает меня. «Что ей надо? Ах да, я же в „Останкино“…» Поморщившись, дёрнул запястьем, покосился на часы. Ничего себе, оказывается, прошел почти час, как я напрочь выпал из съёмочного процесса!
– Удобство для населения – вот что важно! – продолжает надрываться всё тот же голос слева. Оборачиваюсь: оказывается, голосит Репин. Поймав мой взгляд, Репин проникновенно глядит на меня: – Вы со мной согласны?
Вместо ответа молча пожимаю плечами. Не найдя во мне даже элементарного человеческого участия, Репин раздражённо трясет щекой и поворачивается к Бастрыкину.
– А вот вы знаете, – запальчиво, явно напрашиваясь на дискуссию, начинает Репин, – что дистанционная консультация выгодна, потому что она почти в пятнадцать раз дешевле поездки пациента, живущего в Екатеринбурге, в Москву. Да любой в студии, – отеческий тон и проникновенный взгляд, устремлённый в зрительный зал, – может себе позволить воспользоваться этой услугой. – Новый разворот к Бастрыкину и едкий прищур, обращённый на него: – Так почему же вы не даёте ей ход?
– Простите, а я правильно понимаю, – ловко (и главное, своевременно) вмешивается Аасмяэ, – что в случае необходимости сопровождения пациента медицинским работником в Москву стоимость поездки удваивается?
