10
Духи, что «Красная Москва»,
Какие здесь нужны слова.
Ну а слова не шли, пока
Не выпивал он коньяка
Или советской горькой водки,
И вот тогда неслось из глотки,
Неслось лирично и спонтанно:
«Люблю я женщин неустанно».
Ещё скажу вам по секрету,
Что Изя был король паркета,
И все мы раскрывали рот,
Когда он танцевал фокстрот,
Как капитан второго ранга,
Он танцевал чарльстон и танго,
Врача зубного иль вахтёршу,
Всегда кружил свою партнёршу.
…Назад я вглядываюсь зримо,
Тогда от Любы и Ефима
В пылу любовной, скажем, мессии,
В период сталинской репрессии
Под соловья лесную трель
Зачат был Изя – Исраэль.
Ещё завёрнутый в пелёнку,
Уже заигрывал с девчонкой,
Губами детскими забвенно,
Касаясь зоны эрогенной,
Он потреблял, я знаю точно,
Продукт полезный и молочный.
А время шло, и сквозь заслоны
Искал наш Изя эти зоны,
Простите, это было в норме
У девочек, что в школьной форме.
Он расширял свои новации
И в институте ирригации,
Любил студенток, как регрессию,
По будням, в праздники и в сессию.
О времена, в Хрущёва время,
Он оказался в Гипроземе,
О женщины, родные грации,
Проект его рекультивации
На целине внедрял прилежно
Генсек родной, сам Лёня Брежнев.
Но путанули Изю бесы:
Поезд прибыл из Одессы,
А в нём – замедленная мина,
Прекрасная девчонка Инна.
Тюльпаны, розы, хризантемы,
Всё о любви, какие темы!
А Изя, как в суде истец,
Повёл Инессу под венец.
Любовь, друзья, она слепа,
Потом венчание, хупа11 ,
Свет интимный из-под бра,
И секс до самого утра.
Ведь были молоды, проворны,
И в доме было веселей,
Что без эротики и порно
Зачали вы своих детей.
Всегда была погода в доме,
Виднелся сквозь деревья лес,
Ты, Изя, делал без кондома
Всё, что сейчас зовётся секс.
Ты водку пил, сухие вина,
И дочка вдруг родилась Рина,
Не знаю, был ли Изя пьяный,
Но дочь вторая – Лилиана
Ровно через девять лет
Явилась вдруг на белый свет.
Какое Изя ретроградство,
Две дочери – уже богатство,
Но наш герой за 1000 миль
Увёз наследство в Израиль.
…И понеслась крутая драма,
Сказала должностная дама,
Что место, Изя, в этой гамме
Тебе в убогом Кирьят-Яме12 .
Какой Кирьят, о как досадно,
Ведь был я инженером главным.
И объяснил наш Изя даме,
Что в этом самом Кирьят-Яме
Поставит он прямую клизму
Всем, кто верит сионизму.
И в средиземной этой ванне,
Учился он в своём ульпане,
И выучил иврит простецки,
Он знал его, как свой узбекский,
И посылал в своём фарватере
По-русски всех к какой-то матери.
Он томно вглядывался в триссы,
И видел пальмы, кипарисы,
Он через триссы видел даже
Красивых девушек на пляже.
…Вдруг всё резко опостыло,
Меняет шило он на мыло,
И так назло несчастной даме,
Он оказался вдруг в Бат-Яме13 .
Синай, Голаны, как константы,
Заложник собственной машканты,
Он оказался в этом мире
В своей израильской квартире.
А дальше был простой патент,
В конце недели – уикенд,
Поймать за хвост свою жар-птицу,
Почаще ездить заграницу.
На бирже сделать нужный бартер,
Пройти сквозь Альпы и Монмартр,
Мадам Тюссо, бельгийский Брюж,
Нью-Йорк, Мадрид и Мулен Руж.
…Но наш герой сквозь женский растр
Любил ещё земной кадастр,
И, словно собственную бабу,
Он свято чтил «ришум бэ табу»14 ,
И только Изин божий дар
Позволил сделать «гуш мусдар»15 .
…Барак, Шамир, Нетаниягу,
Не пили, Изя, с нами брагу.
Бегин, Герцль, Шимон Перес
Не выпивали с нами херес.
И даже сам Бен Гурион
Не пил с тобою самогон.
И Арафат, Садам Хусейн
Не пили из горла портвейн.
И только может быть Ширанский
Порою чисто по-спартански
За толмачёвский ратный труд
