— Любимая! Мы столько лет вместе, между нами нет ни лжи, ни предательства, и я знаю, что за это время мы научились доверять друг другу. Я и впредь тебе обещаю, что никогда не подведу, не предам. Любил и буду любить только тебя, ведь ты моя единственная женщина. Открой, Дуся… Милая… Пусти меня... Давай поговорим. Я вот… Перед тобой, весь… Хочу, чтобы ты видела мои глаза. Они не лгут: ты – судьба моя, любовь моя… Открой, родная, и мы спокойно поговорим.
Он замолчал буквально на несколько секунд, и дверной замок, наконец, щёлкнул, предоставляя Богдану возможность объяснить происходящее, глядя глаза в глаза.
Аккуратно открыв дверь, он увидел жену, стоящую недалеко от входа. Глаза её были сухими, но их лихорадочный блеск указывал, что Ада находится на пределе эмоций. Сейчас любимая была, словно граната с сорванной чекой, ещё несколько секунд – и раздастся взрыв. Ему же, в силу ответственности за свою семью, предстояло предотвратить катастрофу, «закрыть» собой её, ликвидировать внезапно возникшую опасную ситуацию.
Сдвинувшись к супруге на маленький шажок, всего на какой-то десяток сантиметров, он протянул руку и невесомо коснулся её скулы подушечкой большого пальца. Легко поглаживая тонкую, нежную кожу и одновременно не сводя с любимого лица глаз, он прошептал:
— Любимая моя… Ты мой мир! Моя жизнь! Я живу и работаю только ради вас: тебя и сына… Ты слышишь?
Он снова шагнул ей навстречу, наконец, сумев приблизиться настолько, чтобы обнять. Ада не сопротивлялась, не вырвалась, только неожиданно надрывно всхлипнула и уткнулась мужу лбом в плечо.
— Ну-ну! Ты что? Это не то, из-за чего ты должна расстраиваться, поверь мне… Какая-то несусветная глупость: Антошка слышал то, что никак не должен был слышать, а тот разговор не для детских ушей. Ребёнок выдал только то, что запомнил, и интерпретировал по-своему. Мама же, перестраховываясь, перевернула всё с ног на голову… Она, что-то придумав для себя и додумав за нас двоих, не желая того, накалила обстановку, но ты же её знаешь – она не собиралась вредить нам… Всё сказано ею только из лучших побуждений… Поверь!
Ада молчала. Богдан чувствовал, как её тело время от времени вздрагивает от перевозбуждения, и его сердце больно сжималось от тревоги.
— Давай разбираться… Да, вся эта проблема и не проблема вовсе, а за уши притянутая ситуация. Вспоминай! С кем разговаривала мама по телефону?!
Ада снова промолчала. Шумно дыша, она теперь стояла, уткнувшись ему носом в шею. От её тёплого дыхания по телу Богдана пронеслось щекотное возбуждение, но он стоически выдержал его, не проявив сейчас неуместных желаний и обойдясь без излишних ласк. Упорно продолжая развивать начатую тему, снова настойчиво переспросил:
— Вспомни, с кем мама разговаривала? С Борисом? Да, с ним, – ответил он сам себе. — Отлично! Давай наберём его, прямо сейчас, не откладывая, и по громкой связи спросим о чём они разговаривали, чтобы ничего не додумывать. Что называется, «обратимся к первоисточнику».
Продолжая обнимать Аду, он извлёк из заднего кармана брюк телефон. Ловко управляясь одной рукой, набрал номер друга и, положив сотовый на туалетный столик, включил громкую связь. Опустившись на пуф, усадил жену лицом к себе и, поймав её взгляд, уже не выпускал его из своего плена.
— Да, Босс! – раздался спокойный голос Бориса. — Что-то случилось?
— Да как сказать... – вздохнул Махров. — Пока ничего не случилось, но у нас с женой возникли к тебе некоторые вопросы.
