– Что делаете-то, а?
– Не твое дело, отвали, – ухмыляясь, сказал самый высокий из них.
– За что вы его так? Что он сделал?
– Денег должен был сегодня принести. И не принес, падла.
– А где он должен был достать, эти деньги?
– А мне какое дело!? Похеру мне. Правила такие. Все знают, что если не выполнить то, че я сказал, жопа настанет.
– Ты, наверное, главный? – она смотрела ему в глаза.
– Ну типа я.
– Странно. Главный, а не мужик.
– Охренела совсем?
– Ну не по-мужски как-то втроем на одного…
– Свали, а то сейчас сама огребешь.
– А ты попробуй.
– Высокий указал на нее кивком оставшимся двоим.
– Да нет. Сам попробуй. Ты ж главный. – был только один способ, чтобы они ушли – нейтрализовать его авторитет в глазах остальных.
– Сучка, охреневшая, готовься кресло инвалидное покупать, – он бросился в ее сторону.
***
Пашка намеревался рассказать все Андрею, но ему было неловко. Он несколько раз собирался духом, но слова почему-то не подбирались совсем.
– Пойдем на пляже посидим, на воду посмотрим, давай? – он вопросительно посмотрел на друга.
– Паш, ты мне что-то рассказать хочешь? Не молчи, я тебя знаю.
Пашка, собрав волю в кулак, решился было уже говорить, но его отвлек какой-то шум метрах в 50 от них. Было темно, но он прекрасно различал пять фигур. Судя по тону и доносящимся обрывкам фраз, он понял, что там разборка.
– Будем лезть, да? Тогда я сниму очки, – Андрюха убрал их в карман шорт.
– Пойдем, – за эту молчаливую поддержку Пашка всегда, всю жизнь, уважал друга.
***
– Остановись. Не делай этого. Больно будет, – Ксюша смотрела прямо на высокого. Но он не слушал, летя на нее, замахиваясь правой рукой, сжатой в кулак.
– Да пошла ты!
«Три, два, раз», – она схватила его за руку, которую он поднял на нее, и, резко потянув ее на себя, одновременно ударила его основанием правой ладони в нос.
Высокий взвыл от боли, кровь стала капать прямо на песок.
– Сука! Сволочь, – орал он.
– А я просила не делать этого. И остановиться просила!
– Руку отпусти, дура чертова!
– Отпущу, если пообещаешь, что людей больше трогать не будешь.
– Да пошла ты!
– Ну тогда постоим. У меня полно времени. – Зовут тебя как? – Ксюша обратилась к тому, кто должен был денег принести.
– Макс.
– Звони в полицию, Макс.
– У меня телефона нет.
– У меня есть. – Пашка, словно в тумане, смотрел на Ксюшу, глубоко дыша от быстрого бега. – Я позвоню.
***
Пашка догадался, что это она, практически кожей. И эти 50 метров, которые он бежал, казались ему 40 километровым марафоном.
«Я должен ей помочь! Я должен защитить эту маленькую, хрупкую девчонку», – думал он, летя вперед.
То, что произошло дальше, он даже не успел понять. Несколько секунд и все кончилось. Кончилось, потому что она, маленькая и хрупкая девчонка, это остановила. В одиночку.
***
После того, как полицейский закончил снимать показания, и Уазик увез нарушителей в участок, Ксюша попрощалась с Максом, взяла с него обещание, что он непременно расскажет все своим родителям и преподавателям в училище, и снова зашла в воду.
Ей хотелось плакать. От детской жестокости. От осознания обстоятельств, с которыми сталкиваются эти маленькие существа, впоследствии становясь бесчеловечными. От ощущения собственной беспомощности в моменты, когда ничего она в душах этих детей изменить не могла.
Пашка стоял и молча смотрел на нее. Понимая, почему она зацепила его с самого начала.
Она не просто была не похожа на остальных. Она была бесстрашной, глубокой, человечной и совсем в нем, в Пашке, не нуждалась.
