Она почувствовала чье-то присутствие и открыла глаза, щурясь на яркий солнечный свет, отражающийся от воды. Алек стоял над ней, как будто она мысленно его позвала. Он все еще был сухим, и выражение на его лице было так похоже на выражение лица его матери, что ей пришлось отвернуться. Сегодня он отказался заходить в воду, сидел в сторонке и наблюдал.
– Когда мы уйдем отсюда? – спросил он.
– Но, Алек, мы же только что пришли, – ответила Зелл. Она указала на группу детей в бассейне, занятых какой-то странной игрой, которая требовала очень быстро переплывать с одной стороны на другую. – Почему бы тебе не пойти поиграть с детьми? Им как будто весело.
Алек посмотрел туда, куда она указывала, и покачал головой.
– Не хочу.
Зелл заметила в бассейне молодую женщину, играющую со своим маленьким мальчиком, и задумалась, а не из-за них ли Алек хочет уйти.
– Что ж, мы только что намазали тебя кремом от солнца и еще не поели вкусностей, которые я для нас припасла, и твоя сестра, кажется, хорошо проводит время. Поэтому придется остаться ненадолго.
Алек глубоко вздохнул.
– Ладно, – сказал он и зашаркал прочь, потом вдруг резко остановился и поплелся назад. – Можно мне пойти на детскую площадку? – В его голосе снова зазвучала нотка надежды.
С тех пор как ее дети были маленькими, детскую площадку переоборудовали. Старую сочли «небезопасной», хотя только Господь Бог знает, как часто ее дети играли там и ни разу не поранились. Но сегодня родители трясутся из-за миллиона всевозможных мелочей. Тут она порадовалась, что ее чада пока не завели собственных детей. Она сомневалась, что готова ко всем правилам и предписаниям – на случай, если ей привезут погостить внуков. Она слышала истории про специальное детское питание, которое поставляют на сухом льду и которое стоит как золото; про детские автомобильные кресла, которые практически сами водят машину; про разнообразные аллергии, предрасположенности и диагнозы – сплошь с заковыристыми названиями. Если хотите знать ее мнение, новое поколение родителей слишком информировано. Все беды от Интернета: он подпитывает их неврозы, придает им власти. А чего стоят все эти новомодные гаджеты! Да они так горбятся над своими смартфонами, что общаться разучились.
– Можно? – повторил Алек.
Она оглянулась на площадку, большое деревянное сооружение со всевозможными сложными платформами на разных уровнях и лесенками, но всего лишь двумя маленькими качелями, – она стояла на пятачке, отделенном от бассейна забором и примыкающем к озеру, которое на самом деле было просто приукрашенным прудом.
– Наверное, да. Твоя… – она осеклась. Она чуть не сказала «мама». – Твой отец разрешает тебе туда ходить?
Алек энергично закивал.
– Я буду осторожен, – пообещал он.
По крайней мере, Ланс подстриг Алеку челку, так что теперь стали видны огромные карие щенячьи глаза.
– Хорошо, просто прислушивайся, я тебя позову, – предупредила она его.
Рассеянно кивнув, мальчик быстро пошел прочь. Зелл задалась вопросом, а не надул ли он ее и действительно ли Дебра ему бы разрешила. Вздохнув, она прикрыла глаза рукой. Дебра ушла, а Зелл – здесь. Так что уже не имеет значения, чего бы хотела Дебра. Это ведь Зелл следит за тем, чтобы они не обгорели, чтобы побыли на свежем воздухе и чтобы к завтраку получили молоко. Это ведь Зелл беспокоится за мужа Дебры и заставляет собственного мужа стричь соседский газон, чтобы не пришлось этого делать бедному загруженному работой Лансу. Это ведь Зелл сейчас одним глазом присматривает за сыном Дебры на детской площадке, а другим – за ее дочерью в бассейне. Это ведь Зелл взяла на себя ответственность. Иногда ей хотелось просто рассказать Лансу правду о Дебре, но вместо этого она сосредоточилась на помощи детям. Она говорила себе, что этого достаточно. Потому что рассказать Лансу правду о Дебре означало бы рассказать правду о себе.
