Между философией и психологией
Приближало меня к цели стечение, казалось бы, случайных обстоятельств. Не прошло и полугода после моего перехода в «Проектпромвентиляцию», как нас (троих сотрудников, включая меня) отправили в командировку в Новороссийск. Там, набегавшись по пыльным и душным цехам за день, мы после работы стремились на пляж, благо наша гостиница была у самого Черного моря, а на улице пылала июльская жара. Молодые люди на пляже частенько останавливались, пытаясь завязать со мной знакомство, но вскоре уходили ввиду бесперспективности своих попыток. И когда на край соседнего лежака присел молодой человек, ситуация не предвещала ничего неожиданного. После того, как он сказал, что тоже приехал в Новороссийск из Воронежа, я поинтересовалась, кем он работает. «Философом», – ответил он без всякого энтузиазма. Меня приподняло на лежаке: «Кем?!» «Преподаю философию в воронежском вузе, – он с удивлением развел руками, видя явную перемену в моих глазах, – Вот уж не думал, что это может зацепить девушку». Мы разговорились, и я ему рассказала, что хотела бы сменить работу. Он посерьезнел:
– А вот, кстати, перед моим отъездом к нам на кафедру звонил преподаватель из сельскохозяйственного университета, он искал желающих пойти к нему в социологическую лабораторию. Его фамилия – Хайкин. А вот у меня даже в записной книжке есть его телефон. Сергей Романович – так его зовут.
– А что такое социология? – спросила я.
– Ну, это что-то среднее между философией и психологией, – ответил он, немного поразмыслив.
Это объяснение меня устроило. Так у меня оказался заветный телефон Сергея Романовича Хайкина, которому я тут же позвонила, как только вернулась из командировки. Шансов попасть к нему на работу у меня не было, поскольку не было соответствующего образования. Я это понимала, поэтому подготовилась основательно: исписала всю «общую» тетрадку (так назывались тетрадки размером в 40 страниц в советское время) текстом со своими размышлениями на тему советского строя и образа жизни, вдохновленная известной статьей Александра Ципко[7], которая как раз накануне вышла. Шел 1988 год.
Проба пера
Сергей Романович неохотно согласился на встречу со мной и, скептически пролистав «общую» тетрадь, назвал это бредом. На работу он меня не взял, но сбрасывать со счетов тоже не стал, а предложил мне поучаствовать в социологических исследованиях в качестве интервьюера (как раз тогда комитет комсомола проводил опросы рабочих Воронежского авиационного завода). Исследование называлось «Основные направления и факторы повышения эффективности работы комсомольской организации ВАПО». Альтернативы ответов из каждой анкеты я выписывала в тетрадку, а потом вручную считала «среднее». Эта тетрадка у меня сохранилась, любопытно сейчас читать ответы на открытые вопросы рабочих из разных цехов: «Каждому рабочему – ЭВМ», «Сократить ненужные бюрократические штаты, а остальным повысить зарплату», «Соблюдать нормы загазованности, освещенности и шума на деле», «Больше гласности в распределении премий и профсоюзных благ», «Ликвидировать сельхозработы и использование людей на посторонних работах, не соответствующих профессии и квалификации», «Уменьшить физический труд, повысить уровень механизации, организовать производство на научной основе», «Заинтересовать каждого в конечном результате, быстрее сделал – быстрее ушел», «Больше производственной эстетики», «Избавиться от формализма и показухи в подведении итогов», «Соцсоревнование не оправдало себя, это фикция», «Заменить так называемые соцсоревнования хоздоговором и конкуренцией», «Не зажимать талантливую молодежь, больше доверять молодежи, давать ей дорогу» и т. п. А инженеры просили: «Обеспечить исправность кульманов, наличие элементарных приспособлений и устройств: хорошие готовальни, резинки, рапидографы», «Заменить деревянные карандаши на цанговые» и тоже: «Не отвлекать людей на посторонние работы в колхозах, на базах, комбинатах общественного питания, в больницах».
