Красивая. Подтянутая. Попка, талия… Грудь – вообще атас. Именно она привлекла мое внимание, когда я впервые увидел Веру. И голос… Очень выразительный и переполненный отчаянием.
Я откинулся на столешницу и прикрыл глаза, позволяя памяти утащить меня в прошлое.
– Значит, хотите написать заявление о покушении на изнасилование?
– Не знаю, – развязному баску сержанта вторил нежный звенящий голосок. – Если так это называется.
– Леонид Васильич! Лё-ё-ёнь, прими у девушки заявление, – проорал дежурный.
– А что там?
– Чуть не изнасиловал ее, говорит, учитель, прикинь?
– Преподаватель, – поправила девочка, сникнув. Я был обучен читать людей. И если бы в дежурке сидели профессионалы, а не тупорылые разленившиеся идиоты, они бы и сами пришли ей на помощь. Все в ее позе свидетельствовало о крайней степени отчаяния. И это пробуждало заложенную в любом нормальном мужике потребность защищать. Но этих мудаков чужими страданиями было не пронять. Меня, если положить руку на сердце, тоже, но тут что-то дернуло:
– Я разберусь. С девушкой.
В ее красивых чайных глазах мелькнули облегчение и… испуг. Такая чувствительная, такая бесхитростная, что сумела меня по-настоящему заинтриговать. Я отступил в сторону, давая кудрявой пройти. Рассмотрел ее, наконец. Повел носом, втягивая ее аромат. От волнения Вера немного вспотела – и ее запах раскрылся полностью, волнуя чистотой, которая страшно меня манила, как и всякого по уши извозившегося в грязи.
– Может быть, чаю?
Вера кивнула. На ее лицо вернулись краски – очаровательный нежный румянец.
– Начнем? Основные моменты я понял. Но в заявлении все надо изложить подробнейшим образом.
– Хорошо, – покладисто кивнула она. Все более ею очаровываясь, я спросил:
– Значит, вы учитесь на первом курсе биофака? Как вас угораздило?
Конечно, это не имело никакого отношения к заявлению. Зато позволяло изучить объект моего внимания чуточку лучше. Вера охотно повелась на мой интерес, начала с жаром рассказывать о своих увлечениях, а потом, видно, что-то в своей головешке сложив, осеклась и, еще больше покраснев, попросила вернуться к заявлению, потому что ей, видите ли, нужно было успеть подготовиться к контрольной. К контрольной, мать его. Ну, разве я не счастливчик?
– Конечно, – кивнул. – На чем мы закончили? Ах да, гражданин Бутанов осуществил действия… Какие действия, кстати?
Стоит ли говорить, что к тому моменту я все уже и так понял. Но мне важно было услышать подробности от нее, чтобы достичь нужного уровня агрессии, когда придет черед расквитаться с ее обидчиком.
Рассказ Вере дался нелегко. Может, я бы на том и остановился, если бы она в запале вконец не разоткровенничалась:
– Я просто не хотела, чтобы мой первый раз случился так…
И вот после этих слов у нее не осталось ни единого шанса. Потому что во мне проснулось странное, незнакомое прежде чувство собственничества к другому, почти незнакомому человеку. Какая-то непреодолимая до него жадность. Необъяснимый болезненный интерес.
Мужик во мне встал в стойку, принюхался и взял след.
– Так я могу идти?
– Конечно. И ничего не бойтесь.
Я правда хотел ее отпустить. Не навсегда, конечно, лишь давая себе время обмозговать случившееся. Но стоило Вере выйти, как я, перечеркнув все свои планы, пошел за ней. Предложил подвезти, а когда мы были почти у цели, свернул к ресторану. Что эта девочка станет моей женой, я понял еще до того, как нам принесли закуски.
