— Ты где?
— В Москве.
— Ты в Москве? Ты точно в Москве?
— Господи, да что с вами такое, Виталий Федорович? Я точно в Москве. Только что из самолета.
— Извини, Лена.
— Где папа? Я не могу до него дозвониться, все номера молчат, будто их отключили. Он что, уехал?
— Понимаешь, Лена… случилось несчастье.
Проскурец говорил как автомат, стараясь сдерживаться.
— Что случилось?
— Я… я даже не знаю, как тебе сказать. Его машина, понимаешь… Она…
— Я ничего не понимаю. Чья машина? О чем вы говорите?
— Его машина… Извини, Лена. Если у тебя есть возможность приехать — приезжай сейчас же.
— Куда?
— К нам в офис. Я тебе все объясню. Адрес помнишь?
— Конечно, помню.
— Тогда приезжай. Я жду.
Проскурец отключил телефон и снова с подозрением посмотрел на закрытую дверь.
На другом конце Лена услышала в трубке легкий щелчок, будто в конце предложения поставили точку. Линия разъединилась.
За окнами такси проносились архитектурные монстры сталинского ампира, которые делали Ленинградское шоссе увеличенной в несколько раз копией Невского проспекта. Лена еще раз набрала номер, но теперь за заунывно длинными гудками ничего не последовало.
— МАИ знаете? — спросила она у водителя.
— Стекляшка, что ли?
— Ну да.
— Как не знать. Теперь туда, что ли?
— Туда.
Лена откинулась на спинку сиденья, обтянутого искусственной кожей, и услышала, как в ее голове с каждый ударом сердца нарастало: «папа, папа, папа…»
У входа ее встретила троица охранников, вид которых мог внушить обывателю довольно серьезные опасения, а особенно то количество боевого снаряжения, что висело на них. Однако легко миновав этих суровых с виду парней, которым ничего не оставалось, как снисходительно улыбаться приятной темноволосой девушке, Лена взлетела на девятый этаж, где располагался офис «Интерсвязи» — одной из крупнейших в России частных телефонных компаний, чей приоритетный профиль — сотовые системы подвижной связи. Когда-то генеральным директором «Интерсвязи» был ее отец — Владимир Волков, но уже полгода, как он ушел с этого поста и из компании вообще, передав все полномочия давнишнему своему другу и первому заместителю Виталию Проскурцу. Почему так произошло, Лена не знала. До сих пор ее мало интересовали дела собственного отца, последний год она провела в Соединенных Штатах, где по контракту с Чикагским технологическим институтом занималась научной работой. Освоение новых технических и географических территорий стало для нее таким важным делом, что до всего остального, если оно не имело отношения к биологии, руки не доходили.
Войдя в помещение офиса, обставленного в ультрасовременном стиле с обилием пластика и алюминия, она увидела множество хорошо одетых молодых людей, которые наперебой начали с ней здороваться. Она узнала только некоторых, однако кивнула всем сразу — и решительно направилась к двери с табличкой «Генеральный директор». Лена вошла без стука и обнаружила Виталия Федоровича, нервно расхаживающего по кабинету. Увидев ее, он молча кивнул, молча закрыл дверь и показал на кресло у стола. Он казался чрезвычайно подавленным. Лена не стала первой нарушать молчание, ожидая продолжения разговора, начатого по телефону.
— Лена, — заговорил Проскурец, прокашлявшись. — Понимаешь… Ну, в общем… Папы больше нет.
По ее спине пробежал холод.
— Когда? — Единственное, что она могла спросить. Все, что называется «убийственной истерикой», происходило сейчас у нее глубоко внутри, и Лена не позволяла ей выплеснуться наружу.
