Абсолютно ненормально - страница 25

Нам с Бэтти кажется, что именно этого хотелось бы нашей собаке. Вона эта идея ни капли не смутила, что меня восхищает.

Но при упоминании отца он сразу напрягается.

[И снова не о том мысли. Да что с тобой?]

– Нам обязательно об этом говорить? – рявкает он, сделав глоток из пластикового стаканчика.

Двойные стекла в окнах прекрасно сдерживают шум, поэтому до нас почти не доносятся гул смеха и низкие басы музыки из дома. И это прискорбно, потому что я не знаю, чем разрезать повисшее неловкое молчание.

Я торопливо объясняю, что ни черта не знаю о кампании его отца и задала этот вопрос только из вежливости.

– Ты милая, когда так лепечешь, – говорит он, а меня охватывает ужас и отвращение, ведь, в отличие от популярных рок-групп нулевых, я никогда не стремилась быть милой.

– Расскажи мне что-нибудь о себе, что не имеет никакого отношения к спорной политической позиции твоей семьи, – прошу я.

Наверное, не стоило добавлять «спорной», но, думаю, к этому моменту Вон уже привык к моей манере общаться с вызовом, поэтому он не реагирует.

– Хорошо. Я самый старший среди четверых братьев и сестер. И хочу поступить в юридическую школу, желательно подальше отсюда.

– Круто, – говорю я. – Ты всегда хотел стать юристом?

– Нет, – признается он. – Этого хотят мои родители. Они оба адвокаты. Или были до того, как отец ушел в политику. Боже, почему каждый разговор сводится к моему отцу?

Последнее предложение сказано с горечью, чего я никак не ожидала.

Снова повисает тишина. Я осматриваюсь вокруг и замечаю цветущие кусты роз, пруд с карпами, а еще жутких гномов на соседней клумбе. Один из них держит удочку, как ружье.

– Э… Ладно. Ну. Тогда ответь на вопрос, – бормочу я, пытаясь придумать тему, в которой не всплывет его отец. – Какой у тебя патронус?

Вообще-то, этим интересным вопросом я провожу хитрый тест. Если он не знает, что такое патронус, то мне сразу станет ясно: продолжать тусоваться на этой скамейке смысла нет.

– Утконос, – ни секунды не колеблясь, отвечает он.

Я в шоке. Это совсем не тот ответ, которого я ожидала. Большинство парней выбирают что-то банальное, например льва, а тут нечто уникальное.

– Правда? Почему?

Вон снова делает глоток пива. Он хоть и часто прикладывается к стаканчику, но все еще выглядит трезвым.

– Просто они потрясающие. Ты знаешь, что это единственное млекопитающее, у которого есть электрорецепция? Утконосы охотятся, ориентируясь на электрические поля, создаваемые мышцами жертв, когда те двигаются. Так что они суперумные, но по-своему. – Он расправляет плечи, словно это имеет отношение к нему. – И это единственное ядовитое млекопитающее на Земле. Мне нравится, что они могут нанести ответный удар и защититься, если потребуется.

Какого черта? Он долго раздумывал об этом. Закари Вон очень серьезно подошел к выбору патронуса. Если и есть верный способ завоевать мое уважение, то это он.

Я улыбаюсь, рассматривая его профиль. На него приятно смотреть: симпатичный подбородок с ямочкой и прямой нос со слегка вздернутым кончиком. Его отец, может, и фашистский диктатор, но, очевидно, с хорошими генами.

– А какой у тебя? – спрашивает Вон.

– Ленивец, – выдаю я ответ, заготовленный более десяти лет назад.

Он громко смеется, прыская пивом по сторонам.

– Вот умора. Прекрасный патронус. Милый, сонный и очень занимательный. Да, ты ленивец, Иззи О’Нилл.

Я усмехаюсь, не в силах сдержаться.