«А вы несчастны. Вы гонитесь за неограниченной властью, отметая все желания ваших близких как несущественные. Рассматриваете их как фигуры на вашей шахматной доске. Этот хорош, его направо, тот похуже – его налево! А они-то люди. Ваши дети, внуки. Самое дорогое, что у вас есть. Да, это именно они, а не формулы, открытия и звания».
– Глупая, ограниченная женщина! – прошипел Вяземский. – Я – счастлив, известен в научных кругах, успешен! Хотя, кое в чём она права! Да, они для меня дороги! Они мне нужны – моё продолжение, моя кровь. И они ко мне вернутся! Уже скоро.
Он постучал сухими пальцами по полировке стола – так помогал себе думать, и метод не подвёл, ответ нашёлся:
– Да, я понял! Вадим всегда работал как проклятый, потому что у него была конкуренция – Максим. Сейчас Максима на горизонте нет, и Вадим расслабился, позволил себе слишком много думать о своей девице, стал невнимательным, а это очень вредит работе!
Игорь Вадимович воодушевлённо встал и зашагал по кабинету, выстраивая планы…
– Макс вернётся очень скоро… Всё-таки он не дурак, а эта его Людка, которая Мила, катастрофически далека от того, что ему на самом деле дорого! Ирина… – академик вспомнил о единственной внучке и решительно кивнул сам себе, – Ирина вполне успешна в Новосибирске, её хвалят, она довольна. Она пусть пока остаётся на месте, а вот София должна поинтересоваться, как там дела у её сыночка ненаглядного и его жены! – злопамятный академик отлично осознавал, что Сергей – его внук от дочери Софии, мало того, что первым вышел из повиновения, но ещё и поддержал Максима в его неуместном увлечении рыжей ветеринаршей.
Игорь Вадимович язвительно прищурился:
– Насколько я помню, жена Сергея – Лена, в положении! Ничто так не выбивает из колеи молодых, полных сил мужчин, как беременность жены – тут и изменение нрава у женщины, и часто невозможность близости, да и внешность у находящейся на сносях жены часто меняется не в лучшую сторону. Короче говоря, вряд ли у них всё безоблачно. А раз так, надо вызвать Сергея! Его и Макса. Пусть они втроём с Вадимом пообщаются, одному будет полезно понять, что он потерял, второму – что он может потерять и получить взамен только свою истерящую, растолстевшую и покрытую пятнами беременную рыжую деревенщину, а Вадиму – посмотреть, что бывает, когда мужчина идёт на поводу у всяких глупостей и слащавой болтовне о чувствах!
Темнота только полнее сгустилась в углах кабинета, стылая сырость поближе подобралась к ногам академика, но они не имели никакого отношения ни к отлично работающему отоплению, ни к яркому свету… Они жили вместе с хозяином дома по правилам, которые он сам создал. Жили в нём.
***
Уставший от ликвидации последствий собако-кошачьей перестановки мебели Константин покосился на исключительно образцово-показательную кучку живности. Кучка возлежала на собачьей лежанке глобальных размеров и УКОРЯЛА хозяина.
Это было заметно невооружённым глазом, хоть и демонстрировалось очень по-разному:
Длинный вислоухий бассет Кусай, для близких – Кусь, сконструировал на морде нечто непередаваемо-тоскливо-унылое, при взгляде на которое хотелось бежать к несчастной собачечке, вымаливать прощение, каяться в грубости и небрежении и закармливать вкусностями. Высоченный, лохматый и похожий на заспанного лешего Хватай, для друзей – Хвать, вздыхал так, что в двух метрах от него нервно трепетала плотная тяжёлая занавеска.
