– Так все и было. И мы бы раньше подоспели. Но по пути к камбузу нас Корней перехватил. Говорит, Ольгерд радирует, что не может идти к Полюсу: у него, мол, собаки тяги в упряжках погрызли. На часы смотрю – «19.20»: меньше двух часов до времени старта, – вспомнил Филиппов.
– Ну, мы сразу назад в радиорубку. Николай Иванович выдрал Буткуса за срыв предстоящего перехода, а тот и ему и говорит: мол, не все потеряно. Если снарядить к ним на резервной упряжке кого-то из членов экспедиции, то новые тяги будут у него через каких-то полчаса, – подтвердил Ходкевич.
– Ну, а выбор кандидатов-то, собственно, и не велик был: сносно управлять собаками на незнакомом маршруте можем мы с Николаем Ивановичем, Шурка Кривонос да сам Петерсон, – уточнил расклад Федорчук. – Иваныч с гидробиологом плотно занимались приготовлениями к перелету на Полюс. Мне, как руководителю экспедиции, без особой необходимости базу оставлять запрещено. Вот и оставался Петерсон и его свежие гренландсхунды.
– Мы тогда побежали в палатку Петерсона и начали уговаривать его съездить к Ольгерду, – объяснил Филиппов.
– Не сразу согласился датчанин. Пока я ему пол-ящика «Белуги» не пообещал, ни в какую ехать не хотел, – не преминул указать на природный грешок усопшего Федорчук.
– Ох уж эти любители русской водочки, – вздохнул Агатин. – Ладно, пойдем дальше… Как видим, в 20.00 – плюс-минут пять минут – все мы находились в столовой. Где-то за полчаса до этого, Пэр Петерсон снарядил свою упряжку и выехал в Мобильный лагерь. Еще через час, в 21.00, стажер-радист Мобильного лагеря Родион Пожарский сообщил по «Иридиуму», что обе упряжки «перешнурованы», лагерь свернут и они с Ольгердом выдвигаются к Полюсу. Так? – Агатин перевел взгляд на Ходкевича.
– Точно. Я только собрался с Николаем Ивановичем в радиорубку идти, а тут Родя по «спутниковому» ему звонит, – вспомнил Корней. – Ну, Иваныч уже и на Родю сорвался: «Почему не по штатной радиостанции? Зачем батарею садишь, гаденыш?! Зачем такие деньжищи тратишь?». Видно, забыл, что КВ-радиостанцию они свернули вместе с лагерем …
– Родион о Петерсоне что-то сказал? – уточнил у радиста Гарри.
– Да тот сам трубку у Родиона видно перехватил и кричит Филиппову: «Коль–я, айм гоин бэк. Готов «Белугу!».
– В котором часу это было? –еще раз переспросил Ходкевича Гарри.
– В начале десятого вечера. Как раз программа «Время» началась. Ты же сам всех просил успокоиться, новости хотел послушать… – в беседу включился Шторм.
– Игорь! Я в отличие от тебя все хорошо помню. Но хочу еще раз вместе со всеми – публично! – зафиксировать контрольные временные точки вчерашнего вечера, – впервые за весь день сорвался уже сам Агатин. – Так… Движемся дальше, друзья… В 21.20 – 21.30 Пэр выезжает к нам и приблизительно в это же время начинают расходится первые участники вечера.
– Да. Мы с девочками ушли где-то в половине десятого, – подтвердила Инга, дочь Ольгерда Буткуса – одна из трех парашютисток, прибывших на Полюс для рекордного затяжного прыжка.
– Ага, а минут через пять вслед за ними ушли водолазики и наша «вторая эскадрилья. Ходоки, хреновы, – сально съязвил Шторм.
– Успокойся, Игорь! Я вместе с ребятами у-ходил. Мы вместе дошли до нашей па-латки. Девчата пошли к себе, а мы со вторым экипажем и глубоководниками – в нашу мега-халабуду, – попытался успокоить подчиненного Иосиф Чавадзе.
… Штатная жилая площадь Ледового лагеря состояла всего из трех палаток.
