– Остановитесь, поплачем у места под названием Суффият,
Здесь нет шатров и жилищ, но есть страдающее сердце!
Предводитель бедуинов, будто его ударили плетью, резко повернулся к Хасану, окинул взглядом мальчика и вдруг захохотал, а его спутники с удивлением смотрели на смешную маленькую фигурку.
– Горе тебе, – сказал предводитель, – что это за стихи? Хасан гордо ответил:
– Я сложил их сам, прямо сейчас, потому что вспомнил стихи «Остановитесь, поплачем…», мы ведь в долине Суффият, и здесь есть стра дающее сердце, потому что моя мать и сестры испугались тебя и страдают.
Всадник закрутил головной платок вокруг шнура и, повернувшись к своим спутникам, крикнул им:
– Назад, здесь нет для нас добычи, а этот мальчик слишком красноре чив, чтобы пасти скот у ваших палаток!
Бану кудаа повернули коней и скрылись за холмом, их плащи развевались на ветру, от копыт коней тучей летел тонкий песок. Все было так, как в стихах. Вот они и пережили приключение – первое приключение в жизни Хасана.
Болота, болота, покрытые камышами, кругом только болота. Камыши качаются, они протянулись по обе стороны узкой дороги, они так высоки, что могут скрыть всадника на верблюде. Они тихо шуршат, когда нет ветра, а когда он подует, шумят, заглушая все звуки. Только шагнешь в сторону от дороги – и камыши покроют тебя с головой, а жидкая грязь, в которой они растут, может поглотить целиком. Вся дорога покрыта сухим камышом, только Аллах знает, сколько слоев сухого камыша лежит на земле, и все равно кажется, что под ногами нет твердой почвы. Из камышей могут вылететь куропатки, выскочить дикий кот, а может появиться и лев, хотя старый верблюд для него – не лакомая пища.
Утром в этой камышовой пустыне они увидели камышовое селение – стены из камыша, крыши из камыша, ограды – тоже из камыша, все сухое и ломкое. Возле самих хижин – протоки, а в них лодки, много лодок. На лодках растянуты сети, торчат палки с развешанными на них связками вяленой рыбы. Возле селения странное поле – оно все покрыто водой, из которой торчат зеленые стебельки каких-то растений. Хасан никогда не видел таких полей.
Он спрашивает проводника, и тот говорит ему, что это рис, тот самый рис, который мать варила им с шафраном, когда они жили в Ахвазе. А на полях работают люди – высокие, с длинными черными бородами, проводник назвал их зуттами*. Они живут тут испокон веку, еще с тех времен, когда здесь водились великаны из племени ад*, они всегда были хозяевами этих мест, а сейчас их оттесняют все дальше в болота, и они недовольны и грозят поднять оружие против власти.
Все это рассказывает Хасану проводник. За время путешествия он привязался к смышленому мальчику; особенно он благодарен Хасану за то, что тот спас его от бану кудаа. «Если бы Аллах не внушил тебе твоих стихов, – часто повторяет он, – эти разбойники обязательно отняли бы у меня верблюда, а вас захватили бы и продали на невольничьем рынке в Басре».
«Когда же Басра?» – пристает Хасан к проводнику.
«Скоро, скоро, с помощью Божьей», – раз за разом слышит он в ответ.
Наконец вдоль дороги начинают встречаться стройные финиковые пальмы. Селения зуттов больше им не попадаются, кое-где видны группы жалких хижин, вокруг которых стоят всадники, вооруженные саблями и луками. Неподалеку множество чернокожих, закованных в длинные цепи, рубят камыш тяжелыми ножами и складывают его в кучи. Другие рабы лопатами перекидывают черную вязкую жижу, копают канавы, укладывают в них камыш.
