Вернувшись домой, Джон Синклер приступил к разведению тыкв. Розы с тех пор он не мог даже видеть.
Погода была ужасной: снег с дождём, порывистый ветер… Электричество вырубилось и дом погрузился во мрак. Сидеть в темноте не хотелось и Иван Ильич, проклиная всё на свете, спотыкаясь о коробки с мусором, детские коляски и велосипеды, спустился со своего пятого этажа и направился в ближайший кинотеатр. Очень скоро ботинки промокли насквозь, а у их владельца зуб на зуб не попадал.
Вот и цель похода. Купив билет, прошёл в зал.
Зрителей было немного. Пригревшись, Иван Ильич задремал и начало некоего детективного триллера пропустил. А когда проснулся, фильм был уже в разгаре. Пришлось догонять, на что понадобились немалые усилия. И лишь к концу фильма стало что-то проясняться. Оставалось совсем немного, когда до него дошло: ну, конечно же, как он сразу не догадался? Это же…
И тут его словно током ударило. Он вспомнил! Когда вырубали в доме свет, он гладил свои новые брюки. И утюг…
Ивана Ильича как ветром сдуло. Домой он буквально летел. Сердце – как сумасшедшее, лёгкие – как насосы…
Промчавшись три квартала, свернул за угол и…
Дом как был, так и стоял погружённым во мрак. Ноги подкосились и Иван Ильич рухнул на заснеженную лавочку. Холода он даже не почувствовал…
Семёна Петровича можно было бы спокойно занести в список чудес света. Возможно, и под №1. Сами посудите. Если б посреди зимы случился дождь, на дороге – яма, время – за полночь, а на тротуаре – единственный прохожий, то это непременно оказался бы Семён Петрович и именно его окатило бы грязью с головы до ног.
На нём заканчивались билеты на самолёт и на поезд, у междугороднего автобуса лопалось колесо, электричку загоняли в тупик, а маршрутку отправляли на штрафстоянку. Завидя Семёна Петровича, рыбаки сматывали удочки, грибники бросали корзины с опятами, пожарники хватались за брандспойты, а полицейские писали рапорты на увольнение. На нём прекращались распродажи и взвинчивались цены, ему втюхивали фальшивые доллары и впаривали рубли образца 1961 года. Он давно махнул на себя рукой и лишь опасался чего-то совсем уж сногсшибательного.
В то утро из-за чудовищного скачка напряжения, сжегшего все электроприборы, отключили воду и Семён Петрович пошёл на работу неумытым. Возле забитого мусоропровода валялась газета на иностранном языке. Чисто инстинктивно поднял её.
Из газеты выпал лотерейный билет. Взглянул на номер. В глазах потемнело. По Евроньюс говорили именно про этот билет и фантастический джек-пот, выпавший на него. Номер так и врезался в память. Поняв, что сейчас случится землетрясение, на дом упадёт самолёт или начнётся вторжение инопланетян, Семён Петрович скомкал билет и в одно мгновение его проглотил. Кажись, пронесло…
Идя к автобусной остановке по тропинке, протоптанной через сквер с развесистыми тополями, услышал воркование голубей, поднял голову и… пожалел, что воду ещё не включили.
Йё-йё протиснулся в пещеру. Здесь было уютно и тепло. Толпа сородичей священнодействовала над телом огромного налима, пойманного вчера.
То была добрая рыбалка. Йё-йё сумел ловко ткнуть острогой в толстый бок ленивого пресноводного, даже не удосужившегося отплыть поглубже при приближении к нему венца творения природы, и теперь этот легкомысленный субъект доедался благодарными соплеменниками. За что Йё-йё и выделили отдельный уголок пещеры, в котором отныне он мог пребывать сколько угодно без опасения быть выставленным на улицу за несоблюдение звукового режима и прочих санитарно-гигиенических норм. Но прежде в этой его практически отдельной квартире следует произвести ремонт. Хотя бы косметический. А то приведёт женщину – и что она увидит? Облезлые стены? Убежит сразу! К тому же Йю-йю, у которого всё о’кей.
