Феминистки представлялись ему этакими угрюмыми амазонками, готовыми кастрировать каждого мужчину при любой возможности.
По мере наблюдения за мужскими замашками Невы, крепло его убеждение. А вместе с убеждением появилось и своего рода отвращение, завлекать мужчин большой грудью, тонкой талией, длинными, гладкими ногами, как гадко, думал Адам, нервно кусая угол бумажной салфетки.
– Что, у доброго хозяина водочка есть? – спросила у него Нева, оглядев тарелки для салатов и горячего.
Пораженный ее чарующим грудным голосом, Адам медленно поднялся из-за стола.
А когда вернулся из кухни в гостиную, где за круглым деревянным столом происходило пиршество, замер, услышав последние слова Веры Павловны, обращенные к Неве:
– Ну, почему все тебе, он тебе даже не нравиться, а нам с Зоей очень даже…
Прервала она саму себя, смущенно заливаясь краской стыда, когда Адам, бережно неся запотевшую от ледяной обстановки холодильника, бутылку водки, переступил порог комнаты.
В воздухе, залитом солнечным светом, словно бы мерцали золотые пылинки и светились ореолом рыжие волосы Невы.
– Адам, – позвала она, капризно надувая губки, – скажите нам, Адам, кто из нас вам больше всех нравиться?
– Нева, перестань! – возмутилась Зоя, но украдкой бросила на него взгляд, кокетливо поправила прическу.
– Не знаю, – честно ответил Адам и втянул носом воздух, – я всегда по запаху определяюсь.
– По запаху? – подпрыгнули его гостьи и зашумели, требуя пояснений.
– Надо лишь, чтобы искусственные ароматы отсутствовали, – неуверенно, опасаясь насмешек Невы, произнес Адам.
– И что тогда? – хмуро спросила Нева.
– Почувствуешь настоящий запах человека, – пожал плечами Адам.
– Запах нечищеных зубов, потных подмышек и грязных носков? – с сарказмом продолжала допытываться Нева.
Адам, не сводя с нее настороженного взора, отступил к двери.
– Не совсем!
– Ой, девочки, как же вы не понимаете, – воскликнула Вера Павловна, восторженно, почти влюблено глядя, сквозь толстые стекла очков, в глаза Адаму, – он же экстрасенс и говорит совсем о другом запахе, неосязаемом обычными людьми, запахе души!
– Да? – удивилась Нева.
Адам призадумался. Никакого другого объяснения подобрать не смог и с позволения подруг, приблизился к сгорающей от нетерпения Вере. Втянул носом воздух. Прислушался к своим ощущениям, объявил:
– Пахнет черной смородиной и чистым лесным ручейком.
– Ой, девочки, – зажала рот руками Вера, захихикала, – черная смородина – моя самая любимая ягода, а лесные ручьи я просто обожаю!
Адам перешел к Зое:
– Пахнет дымом деревенской печки и шаньгами!
Зоя Михайловна пригнулась, будто от удара:
– Мое детство, – прошептала она, потрясенно оглядываясь на подруг, – девочки, он говорит про мое детство! Я обожала русскую печь и помогала бабушке печь шаньги!
Она горько заплакала. Вера принялась ее утешать.
– Ну, а обо мне что скажете, господин колдун? – протянула ему холеную руку Нева Никитишна.
Адам понюхал:
– Пахнет горькой пылью степных просторов и конской сбруей!
Наступила тишина. Нева во все глаза смотрела на Адама:
– Бесподобный, – прошептала она, – вы – бесподобны!
Подруги разразились бурными аплодисментами. Адам раскланялся.
– Но все же, Нева, почему от тебя пахнет конской сбруей? – смеясь, задала вопрос Вера Павловна.
– Меня отправляли на каникулы к дедушке, – погрустнела Нева, – дедушка работал конюшим, и я все лето с седла не слезала, помогала ему управлять табуном породистых скакунов!
