Как оказалось в последующем, “Самоед” не был готов к буксировке, в связи с чем Горшков, опять-таки сам, переносит выход на 12 часов 4 ноября, о чем доносит комфлоту и здесь же просит выделить в качестве обеспечения одну подлодку.
В связи с ожидающимся штормом комфлот 4 ноября запрещает выход Горшкову до особого распоряжения и одновременно доносит в Главморштаб о задержке эсминца в связи со свежей погодой.
Казалось бы, что к этому времени вопрос с буксирующими кораблями разрешен окончательно, что подтверждается телеграммой Горшкова 4 ноября, когда он доносит: “К переходу готов, ожидаю разрешения”.
Задержка в переводе уже может быть отнесена исключительно за счет неблагоприятной метеообстановки, что также подтверждается телеграммой наштафлота от 4 ноября, в которой Горшков ориентируется, что “ближайшие три дня ожидается сильный тайфун”, и в связи с этим выход запрещается до особого приказания комфлота.
В той же телеграмме, несмотря на донесения Горшкова о готовности к переходу под буксиром “Самоеда”, наштафлот снова поднимает вопрос о буксирах и запрашивает Горшкова, чем лучше буксировать, “Самоедом” или “Охотском”. На этом факте мы останавливаемся потому, что вместо проверки пригодности буксира установленным порядком, то есть по судовым документам или через бюро регистра, вопрос решается усмотрением Горшкова.
То же и в части метеообстановки, вместо того, чтобы, имея прогноз об ожидающемся в ближайшие три дня тайфуне, твердо решить вопрос о запрещении выхода эсминца до 7 ноября, делается другое. На запрос штафлота, чем лучше буксировать, Горшков выдвигает совершенно новый план буксировки одновременно двумя судами, который без всякой проверки и изучения утверждается комфлотом. Одновременно и Горшков, и комендант СГУРа запрашивают, когда выходить, на что комендант СГУРа от начштафлота, а Горшков от комфлота получают разрешение отправлять эсминец 5 ноября, фактически отменяя отданное ими же накануне запрещение и тем самым грубо игнорируя неблагоприятную метеообстановку.
Это особенно важно, имея в виду Ваши неоднократные указания Военсовету Тихоокеанского флота об учете метеообстановки при организации перехода. Разрешение на выход 5 ноября становится еще более непонятным, если учесть, что в этот день комфлоту докладывалась специально по его вызову метеообстановка и снова был подтвержден неблагоприятный прогноз погоды.
Игнорирование метеообстановки имело место и со стороны Горшкова, который в телеграмме от 4 ноября, донося о плане буксировки, одновременно сообщает: “Завел три буксира, штормы не опасны”. На это лихачество и зазнайство Горшкова Военсовет никак не реагирует.
В последующие дни, вплоть до выхода миноносца из Совгавани 7 ноября, безобразно-преступное отношение к выполнению важнейшего задания правительства достигает своего предела.
Горшков, донося 4 ноября о готовности к переходу двойной тягой и получив разрешение на выход 5 ноября, в тот же день, т. е. 5 ноября доносит, что: “Распоряжением коменданта СГУР «Самоед» отдает буксир и готовится уйти, «Охотск» без угля и имеет задание в ряде бухт по побережью брать демобилизованных”.
На подготовке к буксировке “Охотска” и его готовности следует остановиться особо.
4 ноября в 18 ч 30 мин Горшков донес, что ждет приказания о выходе под буксиром “Охотска” и “Самоеда”, в то время как командир “Охотска” в 16 ч 50 мин того же 4 ноября, донося о прибытии в Совгавань, одновременно сообщает, что “имеет угля только 10 тонн, в Совгавани угля нет, дальше работать без щелочения котлов не могу, прошу за счет неприкосновенного запаса угля следовать во Владивосток”.
