– Ты вот смеешься, босс,– а радости мало… Не подобраться к нему – обложили крепко: двое СОБРовцев у палаты круглые сутки; на дверях – кодовый замок; на окнах – сигналка. Даже сестер на своих поменяли: по виду – мужики в юбках, на лясы не разведутся. Ну, да видали мы и не такие понты… Че, шеф, думаю я – раз таки дела,– «Мухой» шмальнуть самое время!
– Именины когда у тебя, Барабашка?
– Да через два месяца с довеском, а что?
– Что-что? Мыслю я, в тему сканает, ежели мы с ребятами в энтот самый великий день рождения твоего, родной, штаны ковбойские тебе подарим! С заплатками кожаными, с железками блестючими – как полагается! А для полного комплекта к имя – велосипед трехколесный с фонариками, с погремушками, с гудком из клизмы: пущай народы все – не токмо бодрствующие, но и остальные просыпающиеся и пьяные,– лицезреют и слухают, кто в городишке самый крутой бандюган. Бурляк со страху, поди, под кровать жить переедет!
– Обидно, босс…Че я, отстой прополосканный? Два года на деле: проколов, слава богу, не допускал; работаю – день не день, ночь не ночь. Если надо – и в выходной, и в праздники. Шлепок вон «бэху-семерку» взял, а Барабану верному – велосипед. Обидно…
– Ты, герой труда, ордена погоди на себя навешивать – не на заводе работаешь. И про проколы первый и последний раз слышу – тебе известно, что у нас за проколы полагается. И в откат ты уже не можешь пойти – знаешь много… Что касается Шлепка, то он хоть и не семи пядей, а прибыль в общак делал, когда ты еще заборы похабщиной украшал. И вообще, западло нос ребятам в карман совать: узнают – без носа останешься. А может, и того похуже.
Я рассказываю все это, Вовик, потому как работой твоей доволен. В целом. Огрехи отношу пока на недостаточность опыта: понимаю, чтоб мастером дела стать – срок нужен. Не хочу, чтоб по собственной же глупости сгинул ты молодым. Но больше не буду. Сделаешь правильные выводы, делом докажешь, что нужен,– из говна вытащу, человеком сделаю.
Убирать беглого пока не надо. А теперь слушай внимательно…
Отпустив Барабана, Шкант поднялся из-за стола, окинул отсутствующим взглядом дорогую, сделанную на заказ в Скандинавии, обстановку кабинета, прошел к выходу, распахнул дверь в приемную. По углам в креслах привычно расположились телохранители Бидон и Лукас: первый – сажень в плечах, массивная челюсть и тяжелый взгляд маленьких глаз из-под насупленных бровей, из бывших боксеров и десантников (его Шкант нашел сам),– с трудом втиснулся в огромное кресло; второй – невысокого роста, чернявый, очень подвижный с быстрым взглядом карих глаз и обманчиво-дружелюбной улыбкой (его навязали воры) – был чрезвычайно опасен. Симпатичная, с приятным неиспорченным лицом студентка-заочница из местных секретарша Валентина сосредоточенно шлепала ловкими пальчиками по клавиатуре.
– Валентина, закажи на сегодняшний вечер билеты до Москвы и на завтрашний – обратно. Забронируй на ночь места в «Савое» или на худой конец в «Национале». На меня и на этих двоих бездельников. Согласно статусу, разумеется. И скажи Наталье Николаевне, чтобы до отъезда подготовила справку о состоянии дел,– она знает.
Захлопнув дверь, Шкант прошел к бару, плеснул в объемный округлый бокал хорошую дозу янтарной жидкости из изящной прямоугольной бутылки, подошел к креслу, тяжело в него опустился. В душе была опустошенность. Большой глоток выдержанного рома ожег гортань, отозвался приятно растекающимся по телу теплом.
