– Какими судьбами в порту?
– Встречаю спецрейс, и далее с ним, небольшая прогулка по морю, – полковник бросает короткий взгляд на часы – через 17 минут…
– А Вы, по какому случаю?
– Примерно, что и у Вас, только провожаю – уклончиво отвечает Парахин, и Ягунов замечает при всей веселости в глазах затаенную тревогу.
– Красиво здесь, да и места интересные, древние, земля дышит историей… Боспорское царство! А день то, какой выдался сегодня, солнце, воздух как на курорте!
Ягунов внимательно изучает комиссара.
– Я полагаю, Вы не о прелестях местной природы пришли поговорить? – чуть улыбается полковник. Ему всегда казалось, что он понимал этого человека, что между ними была какая-то неуловимая связь, хоть и виделись они изредка.
– Вы проницательны, Павел Максимович, да не о прелестях…
– Так о чем же?
– Хочу узнать Ваше мнение.
– Относительно чего?
– О том, что происходит сейчас.
Ягунов удивленно поднимает брови.
– Обстановка на фронте и грядущее наступление, – Парахин видимо волнуется, говорит обрывочно, путано, этот разговор явно дается ему тяжело.
Полковник нахмуривается, словно что-то вспоминая.
– Нет, не волнуйтесь, это не проверка на благонадежность. Я хочу услышать честное мнение именно от Вас. Я в тактике не силен, моя область – идеология. За Вами слава талантливого стратега.
– У нас есть командиры и получше меня.
– Не скромничайте, Павел Максимович, Вы популярны в войсках, солдаты Вас любят как отца.
– Примерно это же я слышал и о Вас, Иван Павлович! Давайте к делу, что конкретно Вас интересует?
– Положение наших войск. Вроде все правильно, готовимся к наступлению, дух у всех боевой. Я чувствую, что-то не так… На душе как-то тревожно. У меня такого не было, с начала войны. Предчувствия нехорошие.
– Я понял о чем Вы. Думаю, Ваша тревога обоснована. У нас есть серьезные просчеты, будем надеяться, что враг их не заметит. Я неоднократно докладывал о них, но, увы, не я один принимаю решения за судьбу фронта.
Три армии стоят бестолково, как мамаева орда, очень кучно и опасно стянуты к передовой. Тыл обнаженный. Серьезных линий обороны в тылу фактически нет. Турецкий вал, но и тот слабоват… Прямая угроза окружения. Один хитрый ход со стороны немцев и все обернется катастрофой. В голой степи зацепиться не за что…
– Но в марте они уже пытались и не смогли прорваться? Все было также, даже похуже в обороне? И они наступали, а сейчас инициатива у нас.
– Так-то, оно так, но все меняется. Немцев нельзя недооценивать – противник сильный, умный и коварный, надо быть готовым ко всему. Просчитывать все варианты.
– Ну а что бы Вы сделали на месте Манштейна? – задумчиво спрашивает Парахин.
– Да что угодно. Не надо обладать выдающимся талантом. Классические схемы. Высадил бы десант, там, где не ждут, диверсии в тылу – от Акмоная до пролива, гуляй как хочешь…
Нанес авиаудары по узлам связи, чтоб внести хаос на позициях и изолировать соединения друг от друга. Да масса всего…
– Ну а оптимистические прогнозы есть?
– Есть конечно, – улыбается полковник, – я Вам, Иван Павлович, обрисовал другую темную сторону медали и она есть всегда и во всем. Идеальной обороны и позиции не существует, всегда есть слабое место. В любом военном деле есть риск, и любое самое успешное предприятие может стать плачевным поражением. Наше преимущество – в решительном удачном наступлении. Сил и средств у нас, для этого предостаточно. Воодушевление действительно сильное в армии. Будем надеяться на лучшее. Но если наш удар захлебнется, надо готовиться к худшему. Собственно это война, так было всегда. Успех зависит от многих факторов, в том числе и от личного мужества солдат и грамотной реакции старших командиров. В истории полно случаев, когда боевые части, уступающие в десятки раз в численности, выигрывали безнадежные сражения. Поживем – увидим…
