В аэропорту Ля Гуардиа, в Нью-Йорке беглецы покинули самолёт последними, и Гусев поволок Лося в сторону, противоположную зданию терминала, куда направились остальные пассажиры.
– Нас там, наверняка, ждут! – объяснил он Лосю.
Они добрались до окраины лётного поля и, спустившись вниз с обрывистого берега, присели внизу отдохнуть в высокую траву на узком пляже залива Боуэри.
– Значит, так, – изложил свой план Гусев. – Доберёмся до гидроплана, заправим его, – он достал из кармана небольшие золотые каминные часы в виде статуэтки Венеры, прихваченные из спальни замка Крабса, – думаю, этого буржуйского барахла хватит!.. И домой!
Здесь же, в Куинс, Гусев нашёл подходящий ломбард и, не торгуясь долго, заложил часы по сходной цене. На вырученные деньги беглецы наняли катер. Хозяину его, некому Джону Паркеру, Гусев поручил раздобыть бочку авиационного керосина для заправки гидроплана.
***
Вечерело. С низкого хмурого неба накрапывал мелкий противный дождь. Гусев с Джоном заливали керосин в бак, затащив на верёвках бочку на крыло планера. Измученный приключениями Лось сидел в кабине. Гусев поручил ему смотреть в оба. Но тот устал, да и через усыпанные бесконечными каплями дождя стёкла кабины почти ничего не было видно.
На улице быстро темнело. От дикой усталости и мерного покачивания гидроплана на волнах Лося тянуло в сон. Он боролся, как мог, но всё-таки уснул. Сон его вдруг прервал Гусев, проворно влезающий в кабину.
– Ну-ка! Двинь!.. Скорей!
Голос его был злым. Лось приподнялся и осмотрелся.
Нанятый ими катер быстро уходил в темноту. Его бортовые огни удалялись, тая в ночи.
– Я же просил: смотреть в оба! – упрекнул его Гусев. – А вы спите!
– А что произошло? – недоумённо спросил инженер.
– Да, нет, пока ничего! – Гусев забрал у Лося наган. – Спасаешь тут вас!
Он выскочил из кабины и вдруг начал стрелять куда-то в темноту. В ответ тоже раздались выстрелы. Лось глянул в сторону причала. Там, в свете фар нескольких машин бежали силуэты людей. В темноте сверкали вспышки выстрелов. Несколько раз что-то клёцкнуло по кабине. Послышался треск разрываемой пулями фанеры.
Гусев исстрелял весь барабан, нагнулся, залез в кабину, бросил наган Лосю:
– Перезаряди! Быстро! – сам же схватился за рычаги управления, собираясь на взлёт.
Лось нагнулся, достал из сумки коробку с патронами и стал перезаряжать оружие, чувствуя, как от нервного возбуждения дрожат руки.
Послышалось чихание пробуждающегося двигателя, переросшее в рокот. Гидроплан дёрнулся. Двигатель оглушительно взревел. Сквозь его гул всё ещё было слышно, как по обшивке самолёта лупит град пуль, и трещит фанера.
– Везёт нам сегодня! – прокричал Гусев. – Да, в такую погоду, взлетать с воды ещё не доводилось. Однако….
Самолёт пошёл на разворот от берега.
Вдруг плечо Лосю что-то сильно обожгло. Он инстинктивно схватился за него от боли, выронив наган. На пальцах осталась кровь.
– Меня, кажется, ранили, – сказал он.
– Да!.. Меня тоже! – как ни чём не бывало, ответил Гусев.
Только теперь Лось заметил, что тот сидит весь в крови.
Гусев дал газу. Гидроплан, шустро прыгая по волнам, выскочил на середину Гудзонского залива, держа курс к статуе Свободы, которая виднелась вдалеке, освещённая прожекторами.
Град пуль стих. Двигатель натужно ревел, разгоняя самолёт. И вдруг Лось почувствовал, как его вжимает в кресло. Гидроплан помчался над волнами, подпрыгивая изредка на их гребнях, и от этого его бросало из стороны в сторону. Наконец, Гусев уверенно потянул штурвал и добавил газу до предела. Самолёт оторвался от воды и стал медленно подниматься ввысь.
