– Энни, ты обалдела! Ты же только вчера зарекалась больше никогда не ездить к незнакомым мужчинам.
– А какого черта мы возле него крутимся уже полночи? У тебя еще есть варианты?
– Но я не хочу ехать, мы же обсуждали, что отправим резюме…
– Кэт, чтобы ждать приглашения на собеседование, мы должны иметь деньги. Неужели ты думаешь, что кафе, алкоголь, шмотки мне достаются бесплатно? Ты же ни хрена не делала целый год, не заработала ни цента, только сидела за книжками. Тебе не жаль твою мать, которая тебе до сих пор перечисляет деньги?
– Ладно, хорошо, я поеду.
И мы втроем поехали в гостиницу. Я ожидала увидеть обычный дешевый отель, в котором уже бывала по обоюдному согласию пару раз после похожих пятниц. Но это было совсем другое место. Приветливый швейцар отворил для нас двери. Шикарное лобби, освещенное огромной двухметровой люстрой в стиле ампир на высоком потолке, украшенном сложной лепниной. Замысловатый интерьер в дворцовом стиле и изобилие позолоты почти в каждом элементе отделки поражали кричащей роскошью и величием. Мне казалось, что мы приехали не в гостиницу, а в музей, в котором я, как красная ворона, нелепо выделялась на фоне сдержанного разноцветного гобелена.
Пока наш спутник получал ключи, Энн отвела меня и тихо сказала:
– Кэтти, солнце, он хочет, чтобы с ним пошла только ты.
– Нет! Ты чего? Ты же сказала, что мы будем вместе!
– Не кричи, тсс… Мы приехали вместе. Я тебя подожду здесь внизу, в лобби. Ты же знаешь, если бы он заинтересовался мной, я бы пошла и глазом не моргнув. Только не воспринимай все серьезно.
– Нет-нет, я не хочу! Он мне даже не нравится, – противилась я.
– Я понимаю. Кэтти, детка, сделай это ради меня, пожалуйста. Представь, что для тебя заняться сексом – это как высморкаться. Просто повторяй про себя: «Штука баксов, штука баксов…»
– Энн, ты больная на всю голову!
Я развернулась, чтобы уйти, но в меня крепко вцепилась рука Энни.
– Кэтти, пожалуйста, я знаю, что это ужасно, но у нас нет выбора. Я бы правда пошла, даже после вчерашнего, но ему понравилась ты. У тебя есть телефон, все будет в порядке, а я жду внизу. Ничего страшного не произойдет.
«Ничего страшного не произойдет»? Тогда я еще не понимала: самое страшное – не то, что может произойти, а то, как меняется твое отношение к тому, чего ты не допускала даже в мыслях, а потом воспринимаешь как норму или… «как высморкаться».
Сейчас я уже не могу описать внешность Стива. После той ночи мозг сам стер его образ, и, встретив этого мужчину на улице, я даже не смогла бы его узнать. А вот тяжесть его тела, сухие массивные руки, мокрый от пота и заросший волосами живот я запомнила надолго.
Стив попросил, чтобы я не ходила в душ: он хотел чувствовать запах моего тела. Сам он тоже не пошел мыться, но хотела ли я чувствовать его запах – меня не спросили.
– Энн сказала, вы выступали в «Доллс». Станцуй для меня.
«О нет! – подумала я. – Опять танцы…»
– Окей.
Я включила музыку на телефоне и задвигалась как на танцполе в клубе. Мой танец явно не походил на эротический. Стив сидел в кресле и курил сигарету с вишневым запахом. Я, не прекращая танцевать, взяла из его пачки одну сигарету и тоже закурила. Все это я старалась делать, абсолютно не обращая внимания на своего собеседника, будто его нет в комнате.
– В стрип-клубе ты так же танцевала?
– Конечно. У меня особая манера исполнения, – сострила я, пуская дым в противоположную сторону, разглядывая флористический рисунок на обоях.
