Аэротаник - страница 21

– Виктория… Ах, да! Это весьма забавно, ибо она ваша, можно сказать, тезка. Виктория Тимофеевна.

– Как вы сказали? Виктория Тимофеевна? Неужели? Вот как? Минуточку… Редкое, действительно, совпадение, но должен вам признаться, была у меня в молодости одна… Ах, да, сирень… Я тут как раз вспоминал недавно… Как странно. Но, вы говорите, его – того шустрого – звали Константин? Это ее, вашей тещи, годами скрываемая тайна? Ну что ж, Константин, Костя. Но не Виктор… Увы… Видно не судьба. Ах, все равно не спать сегодня. Мне ведь нынче услышать имя Виктория, это сразу бессонная ночь. Даже если о какой-нибудь королеве Виктории промелькнет что-либо по радио, а я сразу о своем… Да, было время… А кто же он, тот самый Константин-Костя Ветров, и где он? Убежал, потерялся, ее потерял? Страдает, думаю. Первая любовь ведь не забывается, тем более такая сложная, запутанная, безнадежная. Запретный плод – роман с замужней женщиной – сладок, но ядовит, увы. Уж поверьте мне старому… А впрочем – ладно… О чем я? Да, ведь так можно заработать своего рода диабет – хроническое заболевание души. Вот и я со своей – той Викторией… Вика… Всю эту жизнь. Ну да ладно, не столь важно. Не обо мне сейчас. Мои собственные раны не должны нас волновать. Была просто похожая история. Это время года всегда напоминает о том – белые ночи, сирень и прочее. Однако, вернемся на землю и не будем больше тратить время на ненужные нашему ответственному делу отступления. А то батарейка вашего мобильничка э-э-э… простите, сядет. Так что, Владимир Ильич, я думаю, как говорится, ваша супруга, ваш мотив, вам и топорик в руки. А я свои ладошечки буду потирать, ждать вызова на место преступления. Не забыть бы фотографический аппарат взять с собой, кстати. Надо будет записать в книжечку. Память, знаете, совсем не та нынче. Только старое и помнится. Так ведь доживите до моих годов и… Стоп, извините. Опять я о своем… Но прежде мы все-же должны еще разочек – до преступления, расследования и суда – встретиться с вами. Если вы не против, то все там же, на скамеечке под седой сиренью. Да-с, скоро она отцветет. Далекая молодость в сотах, седая сирень расцвела! Потерпите, миленький, до завтра. Топорик только наточите заранее как следует. Или ножичек. Ах да, конечно, конечно, есть и другие не менее симпатичные способы спасения мира Писателя нашего – это уж на ваше усмотрение. Так что завтра после работы мы с вами встретимся и обсудим последние детали… И не забудьте, все там же – непременно под сиренью. Да, Владимир Ильич, может быть все же лучше топорик?

Наденька взяла отгул и собралась поехать навестить мать. Она вышла из дома и пошла по незастроенному участку к ближайшей трамвайной остановке. На пути попался сиреневый куст, который не мог не остановить ее своими благоухающими гроздьями лиловых цветов. Надя остановилась и незаметно отломала несколько маленьких веточек для мамы. Мать ее вовсю занималась своим участком, копалась в земле и как будто забыла про больницу, где она совсем недавно собиралась умирать. Она не то, чтобы жалела о том, что рассказала правду дочери, но была просто не совсем уверена в правильности своего решения. Можно было и оставить все, как есть. Но… Виктория Тимофеевна не могла смириться с тем, что все эти последние несколько лет носила статус жертвы измены мужа, хотя и покойного ныне. Обида и боль, конечно, притупились, но не пропали вовсе. Гордость взяла свое. Теперь, раскрыв секрет, Виктория Тимофеевна, получалось, отомстила за нанесенное оскорбление этим своим признанием, что первая завела роман на стороне еще в самом начале замужества, правда задолго до измены супруга – можно сказать, на всякий случай, загодя или впрок. Видимо и сейчас, и тогда, в самом начале своей семейной жизни, к своему настоящему замужеству Виктория Тимофеевна не слишком серьезно относилась и, если бы не катастрофические последствия – «потусторонняя» беременность, то роман продолжался бы неизвестно сколько долго. Но испугавшись, она оборвала все контакты с тем самым молодым человеком Костей – тайным отцом ребенка. Обманутый муж так ничего и не понял. Грешил на брак индийской резиновой продукции. Хотя в те годы и это был большой дефицит. Так где он теперь, тот Костя, жив ли? Теперь, освободив свою душу от тайн и секретов, Виктория Тимофеевна все чаще и чаще стала отдаваться воспоминаниям и пыталась возродить в памяти красивого молодого человека – Константина. О любви ей тоже, как и ее ровеснику Виктору Тимофеевичу и, видимо, многим другим пожилым людям, всегда в начале лета напоминал запах сирени, наполнявший все вокруг. Вот и дочь принесла ветку. Надо же… Боится за мать. Но сердце – ничего, перебоев и болей уже нет. Даже легче стало, появилась уверенность в глазах и какой-то новый оттенок на красивом и дерзком, не смотря на годы, лице. Только иногда ощущается легкое нытье в области груди, но это от сладких воспоминаний и все того же запаха сирени.