Аэротаник - страница 24

– Володенька, что с тобой? Открой, я прошу тебя! Господи, да что же это? Что случилось?

Володя, очнувшись, быстро сообразил, что из туалета, уснувши на унитазе, он так и не выходил. Кажется было уже утро и об убийстве на сегодня и речи не могло быть. Он поспешно спрятал топор куда-то в белье, приготовленное для стирки, наконец, поднялся, чтобы открыть дверь туалета. Левой рукой он нащупывал огромную шишку на макушке своей головы.

– Да, пути писателевы неисповедимы. Что же это значит? Может быть все-таки подушечкой? – успел прошептать себе под нос несостоявшийся убийца и, распахнув дверь, предстал перед заплаканной и сильно встревоженной супругой не в самом лучшем своем виде. Увидев его почти невредимым, Наденька, еще больше расплакалась (от счастья что ли?) и принялась обнимать, гладить и целовать своего возлюбленного супруга. Володя несколько растерялся, ибо почувствовал себя ушибленным ребенком, которого успокаивает мама, и это именно единственное то, что может помочь и, главное, стало действительно легче, боль утихомирилась почти сразу. И не нужны тут никакие другие лекарства. На вопросы Наденьки Володя не сумел толком ничего ответить. Произошедшее мешало соображать.

– Весьма и весьма тесны санузлы в наших домах, построенных по определенному малобюджетному принципу. Риск всевозможных неприятных травм, ушибов и прочих неудобств зависит от степени усталости субъекта и тесноты помещения, в котором он находится а также количества предметов, окружающих его в тесном пространстве. Влияет также степень освещенности и прочие физические и психологические факторы, о которых позже, ибо тот звук, что раздается в спальне, говорит нам о наступлении утра.

Надя, услышав звонок будильника и успокоившись, побежала в спальню. Володя быстро схватил топор и пряча его все время, вышел на балкон делать зарядку, которую до этого никогда не делал. Собственно, на что она ему, если на работе нагрузки предостаточно. Там он незаметно сбросил топорик вниз в кусты цветущей сирени и затем окончательно пришел в себя, стал собираться на работу. Да, у Наденьки был отгул. Она действительно могла бы, например, заняться покраской потолка. Но Владимир Ильич, взглянув презрительно на вновь появившееся пятно, ничего такого не предложил ей, да и сам вряд ли захотел бы этим заниматься после работы и в выходные.

Кое-как отработав на овощебазе, Владимир Ильич спешно отправился на встречу с Виктором Тимофеевичем. Уже издалека было видно, как тот нетерпеливо вглядывался в перспективу, ходил около скамейки, ломая руки, то есть явно был взволнован. Он даже бросился сам навстречу Владимиру Ильичу. Лицо следователя было смертельно-бледным. Капли пота еле удерживались на морщинках его лица.

– Владимир Ильич, батюшка мой! Надеюсь вы пока еще… не того… А то, видите ли, обстоятельства несколько… Я ведь хотел к вам домой бежать вчера на ночь глядя… Ничего, надеюсь, не предпринимали?

– Я, Виктор Тимофеевич, признаюсь, уже было обзавелся предметом, с помощью которого собирался совершить акт спасения мира Писателя нашего и обдумывал прочие иные варианты свершения действа, но пока воздержался от каких-либо… То есть не совсем… Попытка была… Но, однако, ж…

– Фу! Ну, слава Богу!

– Простите, вы хотели сказать… Писателю?

– Э-э-э… да, конечно, конечно. Я должен тут кой в чем разобраться прежде чем… То есть, я видите-ли в смятении и затруднении. Произошло нечто… Вот вы говорите: чудо, падение в котлован, бидон с пивом в своей девственной целостности. Да вот даже бородавочка ваша, ее исчезновение – это все можно как-то объяснить случайностью, совпадением. Но что вы, милостивый государь, скажете на это? – Виктор Тимофеевич достал из внутреннего кармана помятый свой паспорт и целую кипу прочих старых документов и показал Владимиру Ильичу. – Вот смотрите. Куда пропал Виктор Тимофеевич. Куда? Везде без моего ведома, видимо по воле Писателя, появился Константин Тимофеевич! Как это объяснить? Даже свидетельство о рождении – вот оно. Опять – Константин. С утра сегодня, представьте, соседи, а на работе сослуживцы спокойно и буднично обращаются ко мне не иначе как Константин Тимофеевич, Костя, Костик. Я попытался сопротивляться, так они меня домой стали отсылать, мол перетрудился, товарищ ты наш, вот ведь даже заговариваться стал. И вообще, не пора ли мол, дедушка-Костя, и честь знать. Имея ввиду пенсионный мой возраст. Вот ведь как оно обернулось. Так что я в смятении. Тут уж, понятно, Писатель сам что-то натворил. Идея какая-то возникла в голове, причем его собственная, а не наша с вами. Ничего себе – подкорректировал текст…