Аэротаник - страница 38

Ухоженный, освещенный фонарями парк и здание, куда его привезли, было, однако, местом необычным и не тем, какое он представлял всю дорогу. В зашторенных окнах горел яркий свет, чьи-то тени мелькали за добротной тканью. В просторной прихожей толпилось много охраны, была какая-то необычная суета, напряжение. Не менее чем у Пенькова, испуганы были лица и у многих сотрудников этого заведения, попавшихся ему сразу на глаза военных и гражданских. Его провели в небольшую пустую комнату, где стояла пара строгих кресел, стулья и небольшой черный диван, обитый чем-то вроде кожи. На маленьком столе в углу лежали свежие газеты и два-три более старых журнала. Висел портрет Сталина. Окон в комнате не было, но освещена она была яркими лампами, свисающими с высокого, тщательно отбеленного потолка. Долго ждать не пришлось. Тотчас вошел человек в пенсне и заговорил с грузинским акцентом. «Господи, Берия, – кажись, похож», – промелькнуло в голове профессора, и он почувствовал отлив крови от головы, но не к ногам, как обычно, а куда-то в низ живота. «Не обделаться бы», – это была вторая мысль Пенькова.

– Ну что, дарагой таварищ прафэсар. Ми винуждены былы вас патревожить и вот па какому дэлу. Дэло это, как ви навэрно догадались, гасударственной важности и чрезвычайно сэкретное. Но, надэюсь, абайдемся бэз расписок. Ви же это панымаете… Скажите, имеете ли ви опыт с такого сорта паталогией, когда мозг человека от перенапряжения начинает искать виход, как ищет его горный роднык, переполнивший пэщеру, и, наконэц, находит, – выливается через малэнкое атверстие нарюжю к свэту. Ну, напрымер, через расщелину или, в данном случае, через нос.

– То есть, кака така патология и как это – через нос? Я не совсем…

Увидев горящие лампы в стеклах пенсне Берии, Аркадий Георгиевич получил прилив крови в обратном направлении – в собственную голову и даже подумал, а не начнет ли вылезать его собственное мозговое вещество через какое-либо отверстие головы по аналогии с только что чуть не случившимся казусом со стороны кишечника.

– Бываат, бываат, – поспешил он сориентироваться в ситуации. – Это бываат в нашей врачебной практике.

– Вот и прекрасно. Вас ждет пациент с таким нэдугом. Только прашю нэ предавать значения тому, кого он вам будэт напоминать. Слэдуйте за мной.

Профессор увидел, как взгляд Берии как-то странно скользнул от него напрямую к портрету Сталина и понял все: «Господи, Царица небесная! Да почему же я, а не этот, например, как его… Нет, его же арестовали… Тьфу ты, провались, чего они хотят?»

А Александр Анатольевич ожидал своей участи в другой, оборудованной приблизительно также, комнате для гостей. Она находилась в конце коридора, поэтому происходящей суеты и всяческой беготни не было слышно. Никакой информации, кроме того, что дело государственной важности, а ему – Алмазову – пока не нужно делать ничего иного, как ждать распоряжений, он не получил. Немного разобрался лишь в том, что какая-то ошибка все же произошла, и он попал в это заведение случайно вместо профессора Пенькова. По приезде на дачу его представили человеку в пенсне как профессора Пенькова. Берия был похож на свой портрет, хотя оказался более грузным и дебелым. Александр Анатольевич особого облегчения не испытал от того, что несмотря на гневную реакцию Берии, вроде бы ничего страшного для него не произошло. Для чего они его здесь держат в этой забытой всеми комнате и почему не отпускают на все четыре стороны? Весьма и весьма странно. Журналы не читались, а больше делать было нечего. Правда, висело и тихо работало радио, но ничего необычного оно не сообщало. Ни о каких чрезвычайных ситуациях не было информации в новостях.