Вопросов у меня много, но задавать их не спешу. Пока не ясно, откуда взялись вольные сестры. Так просто не уезжают из родных мест. И труп Насти никто не видел.
А пока меня вводят в курс жизни. Как я понимаю, крестьяне все же не только рабы в нашем понимании, а самостоятельный экономический ресурс. И не возбраняется им начать торговлю или даже поставить завод. Помещику это только к выгоде – оброк, соответственно, увеличится. И паспорт оформить – не такая сложная процедура. Выпишут по форме грамотные из дворни, заверишь в полиции и езжай. Но с учетом строго. Куда бы не приехал, отмечаешься. Еще строже, чем в мое время. В Сибирь на рудники за бродяжничество в легкую уехать. Правда, нет ни камер, ни фотографий, никто не знает про отпечатки пальцев. Если барин не возражает, то хоть в фабриканты, хоть в купцы можно выйти, потом выкупиться со всей семьей. А если возражает, тогда тебе каюк.
Оброк платят сто рублей с души. Причем душами только мужики считаются. Продавать их можно. И детей у родителей забрать и продать, и наоборот. Домна рассказывала о барских причудах. Кто гарем себе заводит, кто театр, или крестьянок наряжают в древнегреческие туники и оргию устраивают. А один молодой помещик продал всех мужиков из семей и сказал, что он теперь сам будет всех оплодотворять, а детей продавать.
Все же безнаказанно убивать крестьян, в отличии от рабов, нельзя. Вот в солдаты отдать, или на каторгу, или на уральские заводы продать, так это – пожалуйста. И сечь, конечно. В тот день должны были пороть пятерых мужиков за недоимки, одного мальчишку за землянику. И Алену. Барин любит землянику особого вида, она очень мелкая и темно-красная, но очень сладкая. Собирать ее трудно. А пока не отошла, так велит каждое утро с молоком ему подавать. Послали десятилетнего мальчишку. Он набрал, которая покрупней. Так барин сильно гневался, ягоды потоптал да плетей назначил.
Алена и вовсе руку подняла, так что господа в своем праве. А уж каким человек останется после казни, не их печаль. К тому же, можно так бить, что помрет страдалец только через несколько дней. Вроде бы уже и не от этого, а сам по Божьей Воле.
Все это понятно, но что мне делать в такой ситуации? Сначала были мысли поблагодарить за все и распрощаться. Завтра поутру и двинуть за сорок верст на другой конец леса. Там ближайший городок Сулич, пропишусь мещанином. Общей базы учета компьютерного нет. Никто меня искать не будет, а будет, так не опознает. Кроме четверых человек. Получу паспорт на проезд в южные края. Там свободы больше, и отсюда подальше.
Так я вслух и рассуждал вполголоса, сидя в тенечке.
Тут Алена рухнула передо мной на колени и обняла мои ноги:
– Без тебя мне не жизнь! Кем хочешь возьми, хоть рабой последней, только не гони. Прости, если дерзко говорила, чего хочешь делай, хоть посеки, хоть побей, только не гони.
Я опешил. Пытаюсь ее поднять. Она взглянула на меня, гордая лесная свободная дриада, которая недавно отвесила барчуку пендель по причинному месту. По щекам слезы двумя струйками текут.
И тут понял, что не хочу терять Алену. Меня поразило отсутствие пошлости. И готовность пожертвовать собой. Ради меня. Там, в клубах пара, она шепнула тихо: «Если и предстояло бы умереть, то только за тебя. Захочешь, все твое будет». И отвернулась. Но я услышал. Да, если не захочу, то ничего хорошего их не ждет.
