Во двор вышла Лиза и встала у крыльца.
– Прощайте, Лиза, – подошел я поцеловать протянутую ручку.
– Надеюсь, следующий Ваш визит будет не столь сумбурным и по более приятным поводам. Прощайте, Андрей.
Домна вела за повод коня, навьюченного сумками. Походка ее осторожна. Напомнила мне, как мальчик с бутылкой масла уходил, из мультика про Масленицу. Полное ощущение, что побежит сейчас прямо за воротами. Я взял свою лошадку и вышел вслед за ней.
Направились мы в торговые ряды. День был не базарный, но в лавках мы докупили много всего, в том числе, тетка присмотрела платье и сарафан Алене, Я выбрал для нее сапожки на шнуровке и кучу простеньких украшений. На меня подошел только костюм вроде охотничьего, который здесь не покупал никто третий год. Хозяин так обрадовался, когда я решил его померить, что отдал за двадцать рублей. Костюм цвета хаки, из очень плотной и добротной ткани. Вмести с кепи. Здесь все вещи такие. Поэтому и передаются по наследству. Не Китай, прямо скажем. Хлопковые изделия называются бумажными, считаются дешевой покупкой, неосновательной. Но пару бумажных рубах под костюм я взял. И высокие неубиваемые ботинки рыжей воловьей кожи. Больше на меня вещей не было, а даже прикинуть фрак я морально не готов.
Домна докупила еще продуктов, я прихватил сластей – халву, леденцы и конфеты. И настоял, чтобы тетка купила себе одежды. Ничего она себе не нашла подходящего, но согласилась на платок и сарафан с льняной рубахой.
Мы отошли на пару километров от города. Коней еще кормить надо. Об этом мы и рассуждали. Пока будут пастись по луговинам и опушкам. Стреножим веревкой, чтоб не убежали, а потом можно продать, а оставлять, так надо конюшню делать и сена запасать с овсом.
Пока мы так рядили, из придорожных кустов вышли двое. Нож со мной. Дед его так и не забрал, сказал, что у него еще есть. Только висит он у меня за спиной, под рубашкой. А вот шеста нет. Упущение. Уж очень стремительно развиваются события. Анализ не поспевает.
– Васятка! – Не удивилась Домна, – а я думаю, чего не подходишь? Никак в бегах?
– Матушка Барвиха, ждем вас уж вторую неделю. А ты, значит, нас заприметила?
– Известно дело. Вас только урядники и не видали, поди.
– Приюти, матушка, в лесу, почитай живем. Оголодали и продрогли.
– Так у хуторка нашего хозяин теперича. Его и спрашивайте, – кивнула она на меня.
– Тетя Домна, кто это? – спрашиваю я настороженно.
– Так сродственники Ефимовы. Ну и Аленкины. Да и мои тоже. Жильцы елизаровские. А не вы ли, сукины дети, мово зятя оприходовали?
– Не мы, Христом Богом клянемся, – упали они на колени, – поклеп это, слыхали мы про то. Нет нам дела и хода по своим местам. Чай, не дурнее волков, у гнезда не охотимся. Нет вины на нас. Обчество послало просить слезно твоей милости. Барин, прости, коли что говорят про нас. Не погони, в Алене наша кровинушка.
– Так это вас с места согнали?
– Нас, кормилец, нас.
– Много убили?
– Деда Поликарпа саблей зашибли. Так он сам не стал уходить. Две старухи сгорели в избах. А остальные на острове в болоте спрятались. Туда казаки не сунулись.
– Что скажешь, Андрей Георгиевич?
– Родственников бросать нельзя. Присылайте старших. На болоте встретим, поговорим. А пока что купите еды, – я протянул сотенную бумажку, беленькую.
– Барин, век Бога молить за тебя будем и детям накажем.
Разбойники скрылись в кустах.
– Так ты их хорошо знаешь? – спросил я Домну.
